Ему некуда было спешить — в конце концов, крест пропал уже почти шестьдесят лет назад. Ему был необходим «крот». Он сразу подумал о Билли Личфилде. Как-никак они вместе учились в Гарварде. Билли Личфилд разбирался в искусстве, а в людях и подавно.
Он нашел номер сотового телефона Билли и на следующее утро позвонил ему. По удачному стечению обстоятельств Билли направлялся в этот момент в такси не к кому-нибудь, а к Конни Брюэр, обсуждать Базельскую ярмарку искусств. Услышав голос Дэвида, Билли побагровел от злости, но попытался не выдать себя.
— Как дела, Дэвид? — спросил он с напускным спокойствием.
— Мои — неплохо, — ответил Дэвид. — Я тут вспомнил твои слова на балете — о потенциальных новых благотворителях. Мы как раз ищем свежую кровь, нам необходимы деньги на новое крыло музея. Всплыли имена Сэнди и Конни Брюэр. Я подумал, может, ты с ними знаком?
— Действительно знаком, — спокойно сказал Билли.
— Отлично! — оживился Дэвид. — Можешь устроить небольшой ужин? Ничего шикарного, достаточно будет «Твенти уан». И, Билли, — как будто спохватился он, — если не возражаешь, постарайся не раскрывать им заранее цель ужина. Сам знаешь, как люди могут себя повести, если заподозрят, что у них станут просить деньги!
— Конечно, — ответил Билли. — Это строго между нами.
И он в панике оборвал связь. Такси уже казалось ему тюремной камерой. Он тяжело дышал.
— Будьте добры, остановите машину! — обратился он к водителю, барабаня по перегородке.
Он оказался на тротуаре и стал озираться в поисках кафе. В заведении на углу он присел к стойке и, пытаясь отдышаться, заказал имбирный эль. Что именно известно Дэвиду Порши? Как он все пронюхал? Билли проглотил таблетку ксанакса. Она вот-вот должна была подействовать, а Билли тем временем пытался мыслить логически. Возможно ли, чтобы Дэвиду понадобилось встретиться с Брюэрами по той причине, которую он назвал? Билли не мог такого представить. Метрополитен-музей был последним бастионом старых денег, хотя не так давно понятие «старые» пришлось уточнить: теперь оно означало не сто лет, а только двадцать.
— Конни, что вы натворили? — взвыл Билли, добравшись до Брюэров. — Где крест?
Он последовал за ней в потайную комнату, где в ужасе уставился на крест в рамочке.
— Сколько людей видело это? — тихо спросил он.
— Не волнуйтесь, Билли. Только Сэнди, горничные и Аннализа Райс.
— А также мастер в багетной мастерской, — добавил Билли. — К кому вы его носили?
Конни назвала мастера.
— Боже! — Билли со стоном опустился на край кресла. — Этот всем растрезвонит!
— Откуда ему знать, что это такое? Я ему не говорила, — заметила Конни.
— Вы ему не говорили, откуда у вас это? — уточнил Билли.
— Конечно, нет, — заверила его Конни. — Ни ему, ни кому-либо еще.
— Послушайте, Конни. Придется вам снять это со стены. Заприте крест в сейф. Учтите, стоит кому-нибудь об этом пронюхать — и мы все можем угодить в тюрьму.
— Такие люди, как мы, в тюрьму не садятся, — заявила Конни.
— Увы, садятся. В наши дни это случается каждый день.
Конни послушно сняла крест со стены.
— Видите? Я его уберу.
— Обещайте мне запереть его в сейф. Это слишком ценная вещь, чтобы держать ее в шкафу.
— Слишком ценная, чтобы ее прятать! — возразила Конни. — Зачем она мне, если я не смогу ею любоваться?
— Об этом позже, — перебил ее Билли. — Сначала уберите с глаз долой.
Он не исключал, что Дэвид Порши не знал о кресте, иначе, по мнению Билли, он давно прислал бы детективов, а не устраивал бы ужинов. А ужин обязательно должен был состояться, иначе у Дэвида возникли бы новые подозрения.
— Нам предстоит ужин с Дэвидом Порши из Метрополитен-музея, — объявил Билли. — Ни слова не говорите ему о кресте, Сэнди тоже предупредите. Даже если он станет задавать вопросы.
— Какой крест? — пожала плечами Конни. — Знать ничего не знаю!
Билли провел ладонями по лысой голове. Как ни хотелось ему остаться в Нью-Йорке, он уже видел свое будущее. Получив три миллиона, он будет вынужден покинуть страну, поселиться где-нибудь в Буэнос-Айресе, где не действуют законы об экстрадиции… Билли поежился.
— Ненавижу пальмы! — вырвалось у него.
— Что? — встрепенулась Конни, решившая, что чего-то не расслышала.
— Ничего, дорогая, — быстро сказал Билли. — Просто голова набита всякой всячиной.
Покинув дом Конни на Семьдесят восьмой улице, он сел в такси и велел водителю ехать по Пятой авеню на юг Манхэттена. На Шестьдесят шестой возникла пробка, но Билли не было до этого дела. Такси было новое, с запахом пластмассы, таксист без устали тараторил по мобильному телефону. Вот бы навсегда остаться в этом такси, подумал Билли, вот бы только и делать, что ездить взад-вперед по Пятой авеню, мимо знакомых и памятных мест: замок в Центральном парке, «Шерри-Неверленд», где он пятнадцать лет подряд почти каждый день обедал в «Киприани», «Плаза», Bergdorf Goodman, Saks, Нью-Йоркская публичная библиотека… Его охватило ностальгическое чувство, сменившееся горечью. Как он сможет расстаться со своим ненаглядным Манхэттеном?
Зазвонил его собственный сотовый.
— Ты ведь будешь там сегодня вечером, правда, Билли-бой? — спросила Шиффер Даймонд.
— Конечно, буду, — ответил Билли, хотя, учитывая обстоятельства, ему следовало бы как минимум на неделю все отменить и залечь на дно.
— Отлично! А то я всего этого не выношу, — фыркнула Шиффер. — Болтать с незнакомыми людьми, со всеми ворковать — с ума сойти! Терпеть не могу, когда меня водят по кругу, как лошадь по арене.
— Тогда лучше не ходи! — посоветовал ей Билли.
— Что с тобой, Билли-бой? Я не могу не ходить. Если я откажусь, меня выставят стервой. Может, послушаться и заделаться стервой? Одинокой звезде это к лицу, ты согласен, Билли? — В ее тоне слышалась несвойственная ей обреченность. — Куда в этом городе подевались все мужчины? — И она бросила трубку.
Прошло два часа. Шиффер Даймонд сидела на табурете у себя в ванной и в четвертый, а то и в пятый раз подряд переделывала прическу и заново наносила макияж. Ее рекламный агент Карен читала в гостиной журналы и беседовала с ней по сотовому телефону. Люди, ответственные за ее прическу и макияж, вились вокруг Шиффер, пытаясь вызвать ее на разговор, но она была не в настроении. Какое могло быть у нее настроение сразу после случайной встречи с Лолой Фэбрикан, кравшейся в дом номер один как преступница?
Хотя «красться» — не совсем верное слово. На самом деле Лола шагала, катя за собой чемоданчик Louis Vuitton, c самым что ни на есть хозяйским видом. Шиффер была шокирована. Разве Филипп не порвал с этой особой? Ясно, у него не хватило силы воли. Чертов Окленд! Почему он такой слабак?
