— Феба, проснись. — Присев на край кровати, Габриэль обхватил ее за плечи и легонько встряхнул. — Открой глаза, дорогая моя. Тебе опять что-то приснилось?
Ресницы Фебы дрогнули. Она проснулась, словно от толчка, и приподнялась на локтях. На миг глаза ее дико раскрылись, но затем она постепенно разглядела мужа.
— Габриэль?
— Тебе не о чем беспокоиться, дорогая. Я с тобой. Тебе приснился дурной сон?
— Да. — Она покачала головой, словно пытаясь отогнать кошмар. — Тот же самый, что снился мне в «Дьявольском тумане», после того как я выбралась из подземелья. Я была в темноте, и двое мужчин протягивали ко мне руки. Они оба обещали спасти меня, но один из них, несомненно, лгал. Я должна была сделать выбор.
— Это только сон, Феба. — Габриэль обнял ее.
— Знаю…
— Ты забудешь о нем. Я помогу тебе, как и в прошлый раз. — Он опустил ее на подушки и встал.
Феба покорно следила, как он расстегивает халат, небрежно бросает его на пол. Несколько отрешенно она смотрела на его мускулистое тело, поднявшуюся от желания мужскую плоть, но не возразила, когда он, откинув одеяло, скользнул к ней в постель.
— Иди ко мне, моя дорогая. — Габриэль протянул к ней руки, стремясь пробудить в ней желание, которое всегда мгновенно вспыхивало в них обоих. Ему было необходимо убедиться в эту ночь, что она по-прежнему готова ответить на его ласки.
Габриэль испытал глубочайшее облегчение, когда руки Фебы медленно обняли его. Он коснулся губами мягкого бугорка ее груди, заставляя себя не торопиться, желая пробудить в ней то же чувственное пламя, что бушевало в нем.
Но он не владел собой. Отчаянная жажда обладать ею победила все доводы разума Габриэля, воля отступила под натиском взорвавшегося изнутри желания. Он должен убедиться, что она по-прежнему принадлежит ему.
— Я не в силах ждать, Феба.
— Я знаю. Я готова.
Он пылал. Кровь клокотала в его жилах, когда он раздвинул ноги Фебы и лег между ее шелковых бедер. Он помог себе рукой, с хриплым, невнятным восклицанием приподнялся и вошел в нее.
Феба втянула воздух, ее тело плотнее прижалось к нему. Габриэль увидел, что она крепко зажмурила глаза. Он хотел, чтобы она посмотрела на него, но не находил слов попросить ее об этом, а времени искать слова не было. Неистовое желание по-прежнему бушевало в нем.
Он начал двигаться быстро, снова и снова погружаясь в ее тайное глубокое тепло. Она принимала его в себя, тесно обволакивая, словно делая частью самой себя. Он прикоснулся рукой к маленькому чувствительному бутону нежной женской плоти.
— Габриэль!
Едва услышав ее всхлип, он полетел, точно с обрыва. Все мускулы напряглись в завершающем движении. Он изогнул спину, заскрипел зубами и излился, излился в ее недра бесконечным неудержимым потоком.
Она приняла все, что он отдавал ей, крепко прижимая к себе его содрогающееся тело. Он почувствовал легкую конвульсивную дрожь ее тела и на миг потерял сознание.
А потом долго лежал рядом с уснувшей Фебой, вглядываясь в предутренние тени и ломая голову, как уберечь жену от Бакстера.
На следующее утро ровно в одиннадцать часов Феба вошла в особняк своих родителей. Она хорошо знала привычки отца и была уверена, что застанет его за работой над каким-нибудь сложным математическим прибором.
И не ошиблась: войдя в кабинет, Феба отвлекла внимание отца от какой-то большой механической штуковины, состоявшей из колес, шестеренок и противовесов.
— Доброе утро, папа. — Феба поспешно развязывала тесемки своей шляпки. — Как поживает механическая счетная машина?
— Очень хорошо, смею заметить, подвигается. — Граф Кларингтон оглянулся на нее через плечо. — По-моему, чтобы давать команды для различных вычислений, можно использовать перфокарты.
— Перфокарты?
— Вроде тех, что используют в жаккардовых ткацких станках, чтобы задать нужный узор, — пояснил он.
— Да-да. — Феба на цыпочках подошла к отцу и легонько поцеловала его в щеку. — Очень интересно, папа. Только я совсем не разбираюсь в математике, ты же знаешь.
— Тем лучше, — фыркнул Кларингтон. — У нас в семье и без тебя слишком много математиков. Я подумал, эта машинка могла бы пригодиться Уальду в его корабельном деле.
— Конечно, пригодится. Папа, мне нужно с тобой поговорить. — Феба устроилась в кресле. — Я должна задать тебе очень важный вопрос.
— Послушай, если хочешь расспросить о супружеской жизни и твоих обязанностях, то лучше поговори с мамой, — встревоженно сказал Кларингтон. — Это не моя сфера, если ты понимаешь, что я имею в виду.
— С супружеской жизнью я сама разберусь, — нетерпеливо отмахнулась Феба. — Я хотела бы обсудить с тобой совсем другое.
Кларингтон успокоился.
— Так что же ты хотела обсудить, дочка?
Феба решительно наклонилась вперед.
— Три года назад Нил Бакстер покинул Англию потому, что ты ему заплатил? Ты дал ему взятку, чтобы он не вздумал сделать мне предложение?
Седые брови графа гневно сошлись на переносице.
— Что за черт! Кто тебе сказал?
— Уальд сообщил мне об этом.
— Понятно! — Кларингтон вздохнул. — Стало быть, у него появились на то веские причины!
— Не в этом дело, папа. Я имею право знать всю правду.
— Зачем? — пристально глянул на нее Кларингтон. — Потому что Бакстер жив и вернулся в Англию?
— Отчасти поэтому. Отчасти потому, что я чувствовала себя виноватой в его смерти. Я уверила себя, что он пытался разбогатеть, чтобы жениться на мне, и что погиб он из-за меня.
— Боже мой! — Кларингтон в изумлении уставился на нее. — Что за вздор! Мне и в голову не приходило, что тебя это тревожит.
— И тем не менее.
— Абсолютный вздор. Я жалею только об одном: этому подонку лучше было бы оставаться мертвым, — проворчал Кларингтон. — Но таков уж Нил Бакстер. Хлопот с ним не оберешься.
— Папа, я должна знать правду. Ты заплатил ему?
Кларингтон неловко заерзал, покрутил колесико своего нового изобретения.
— Прости меня, дорогая, но это правда. — Он бросил на нее сердитый взгляд. — Теперь это уже не имеет значения. Ты замужем и довольна жизнью, верно?
— Почему ты скрывал это от меня?
— То, как я откупился от Бакстера? Потому что не хотел, чтобы ты это знала.
— Почему? — негромко настаивала Феба.
— Я боялся обидеть тебя, — раздраженно ответил Кларингтон. — Не так уж приятно для романтичной юной девушки узнать, что ее поклонник просто играл ее чувствами ради того, чтобы выжать деньги из ее семьи. Ты всегда была излишне чувствительной, дочка. Ты считала Бакстера молодым сэром Галахадом — или как там его?..
