Заметив ее, отец улыбнулся, но в глазах его сохранялось настороженное выражение.
– Мэр Освальд, а также эсквайр Лидди и мистер Хоукс приехали навестить Сен-Ксавье и принести ему свои извинения. Они уже были у нас несколько дней назад, но ты тогда была занята, – сообщил Клифф.
Джентльмены встали со своих мест, приветствуя ее.
– Да, я не заметила их в прошлый раз. – Мысли девушки смешались. Искренни ли их сожаления? – Толлмана нужно было своевременно остановить. Нельзя было допустить подобного обращения с виконтом.
Освальд покраснел.
– Полностью согласен с вами, мисс де Уоренн. С тех пор как умер его отец, виконт занимает ведущее положение в дербиширском обществе. Мы все уважаем его. Я до сих пор не могу поверить в произошедшее. Мне в самом деле очень жаль – нам всем жаль, – и я с нетерпением ожидаю, что виконт в скором времени снова сможет заняться делами графства.
Ариэлла поняла, что Освальд говорит искренне.
Мэр пожал руку Клиффу.
– Мы нанесем визит Сен-Ксавье в Вудленде, если он пожелает принять нас.
– Уверен, что он не откажет вам в гостеприимстве, – заверил отец Ариэллы.
Он проводил гостей до двери, и девушка последовала за ними. Когда мужчины ушли, Клифф повернулся к дочери.
– Какая разительная перемена точки зрения, – сказала она.
– Мэр совершил ошибку. Очень важно, что он нашел в себе мужество признать это.
– Но как он и все прочие могли просто стоять и смотреть, как Эмилиана избивают до смерти? – вскричала девушка. – Мне никогда этого не понять.
– Я и сам никогда не понимал психологию толпы, Ариэлла. Я своими глазами видел, как добропорядочные мужчины и женщины совершали жесточайшие поступки, захваченные духом толпы, – произнес Клифф. – Мэр ужаснулся тем, что Толлман сделал с Эмилианом.
– Лучше поздно, чем никогда, полагаю, – проворчала Ариэлла. – Честно говоря, я не склонна прощать этого человека, и Эмилиан, думаю, тоже.
– Сен-Ксавье уже восемь лет носит титул виконта. Он ведет затворнический образ жизни, порождающий множество сплетен, но это не мешает людям уважать и даже опасаться его. Никогда еще не случалось происшествия подобного нынешнему. Но с приходом цыган он принял их сторону, что никак не способствовало облегчению ситуации.
– Каждый день своей жизни он сталкивается с человеческими предрассудками и едва ли мог сохранять нейтралитет перед лицом столь вопиющей несправедливости. Я сама не могла оставаться в стороне.
– Я понимаю твой пыл, Ариэлла, и восхищаюсь им. Ты не была бы моей дочерью, если бы не испытывала подобных чувств, – угрюмо произнес Клифф. – Но какой бы независимой и радикально настроенной ты ни была, тебе не удастся изменить мнение толпы и установленный миропорядок.
Ариэлла улыбнулась ему:
– Я могу попытаться.
Отец удивленно воззрился на нее:
– Ты совсем не выглядишь расстроенной. Наоборот, пребываешь в боевом расположении духа.
– А отчего мне расстраиваться? Эмилиан поправился, и я безмерно этому рада! – Произнеся эти слова, девушка подумала о том, как сильно она любит его, и покраснела. Она быстро добавила: – У меня сложилось ощущение, что приход в наши края цыган стал первым звеном в цепи ужасных событий и лишь усилил внутренний конфликт Эмилиана. Я почти сожалею об их приходе, но тогда, возможно, мы бы не познакомились.
– Долгом его дяди было рассказать Сен-Ксавье о трагедии, Ариэлла, – серьезно произнес Клифф. – Жизнь совершенно непредсказуема, и одно событие может навсегда изменить человека.
– О какой трагедии ты говоришь? – удивилась девушка. О ином несчастье, кроме порки, ей было ничего не известно.
– Он не сообщил тебе, что его мать убита толпой в Эдинбурге?
Ариэлла была поражена. Эмилиан ни словом об этом не обмолвился.
– Этого достаточно, чтобы заставить человека отречься от всего, чему он посвятил жизнь.
«Я ненавижу их всех».
– Неудивительно, что он так зол на нас и что появление цыган так повлияло на него. Он оплакивает свою утрату. Но почему же он не рассказал мне?
Клифф коснулся руки дочери.
– Он мрачный и злой человек, Ариэлла, подозреваю, был таким еще до прихода табора.
– Но теперь я полностью понимаю его! – вскричала девушка, осознавая, что сейчас он нуждается в ее утешении острее, чем когда бы то ни было.
– Знаю, ты со мной не согласишься, но я считаю, что тебе не удастся исцелить его раны. Он просто не позволит тебе этого, Ариэлла.
– Ты заблуждаешься. Даже если я и не сумею полностью исцелить его, я смогу стать ему другом.
Клифф фыркнул.
– Он скоро покинет графство вместе с табором. Что ты станешь делать тогда?
Сердце ее екнуло.
– О чем ты говоришь? Эмилиан никуда не пойдет.
Глаза Клиффа сначала расширились, затем снова сузились.
– Ариэлла, сегодня между нами произошел довольно неприятный разговор, и Сен-Ксавье заявил, что обо всем рассказал тебе – включая и свое намерение уйти с цыганами.
Она дышала с трудом.
– Он действительно посвятил меня в свои планы, но это случилось до событий прошлой недели. Эмилиан останется в Вудленде. Мы поняли друг друга, отец. Я небезразлична ему.
– Ариэлла, он недвусмысленно заявил мне, что уезжает. Он упрям и решителен и не собирается уступать. У него нет серьезных намерений касательно тебя. Даже если ты ему и небезразлична, убийство его матери навсегда изменило привычный уклад его жизни.
– Нет, ты все неправильно понял – или Эмилиан нечетко выразился, ведь он был так болен. Он не бросит меня . Только не теперь, после того, что случилось. – Она дышала с трудом. – Это должно стать началом новых отношений.
Клифф пристально посмотрел на дочь.
– Мне страшно за тебя, – наконец произнес он. – И я не доверяю Сен-Ксавье.
– Отец, я ему доверяю. Я всецело верю ему.
Едва Эмилиан переступил порог своего дома, Худ поприветствовал его широкой улыбкой:
– Добро пожаловать домой, сэр!
Эмилиан улыбнулся в ответ, уверенный, что ночует в Вудленде последний раз. Он понимал, что принял единственно верное решение и что ему действительно нужно отправиться на север с kumpa’nia . Взгляд его скользнул по висящему в гостиной портрету отца. Эдмунд, наверное, в гробу бы перевернулся, узнай он о планах сына.
Отец так много дал ему, но сейчас Эмилиану нужно забыть о прошлом. Желания Эдмунда больше не имеют для него никакого значения.
Шагая по дому, Эмилиан не переставал думать об Ариэлле. Перед его мысленным взором появилась ее прекрасная улыбка, которая постепенно сменилась угрюмо-обвиняющей гримасой. Эмилиан не сомневался, что будет тосковать по девушке, но это и к лучшему. Она ворвалась в его жизнь подобно яркому лучику солнца, он же лишь омрачил ее существование.
