— Можно мне снять с вас очки?
Наклонившись, Рейнло коснулся щекой ее щеки.
Целую вечность ни один мужчина не подступал к Антонии так близко. Она вдруг необычайно остро ощутила свое несходство с Рейнло. Он был намного выше ростом. Сильнее. В нем чувствовалась скрытая мощь. Его щека, покрытая щетиной, царапнула кожу.
Тигрица превратилась в глупого маленького крольчонка. Ей оставалось лишь сдаться. Сердце Антонии так отчаянно колотилось, что, казалось, каждый удар способен сбить ее с ног. Слова Рейнло доносились до нее откуда-то издалека, словно сквозь слой ваты. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы уяснить их смысл. Маркиз уже протянул руку, чтобы снять с нее очки.
— Нет! — Антония отпрянула, и хотя ей не удалось вырваться, теперь она стояла чуть дальше от Рейнло. — Я же сказала вам: прекратите.
— Вы не хотите узнать, что такое поцелуй? Вы казались мне любознательной женщиной.
— Оставьте этот покровительственный тон. Вы до отвращения высокомерны.
— А вы невероятно соблазнительны.
Лорд Рейнло, будь он неладен, говорил вполне искренне. Впрочем, искренность всего лишь уловка распутника, напомнила себе Антония.
— Не смешите меня.
Она попыталась отвернуться, но Рейнло мягко взял ее за подбородок.
— Антония, поцелуйте меня.
Откуда эта настойчивость в его голосе? Повесы никогда не проявляют настойчивости. Весь мир для них — одна большая кладовая, где они вольны лакомиться любыми кушаньями. Если не удалось отведать одно блюдо, взамен всегда найдется другое.
— У вас нет права называть меня по имени, — выпалила Антония, с досадой сознавая, что ведет себя как испуганная девственница.
Рейнло с улыбкой отвел от ее лица белокурую прядь, выбившуюся из-под чепца. Побольше нежности. Пусть безрассудное сердце Антонии затрепещет от желания.
— Глупышка.
Рейнло крепко держал ее, не давая вырваться. И если быть честной, его железная хватка отзывалась сладкой дрожью в теле Антонии.
Она и в самом деле всего лишь глупая девчонка.
Антония тщетно попыталась придать голосу твердость.
— Я не предам Касси ради ваших прекрасных глаз:
Рейнло продолжал поглаживать ей виски. О Боже, хоть бы он остановился.
Господи, хоть бы он не останавливался никогда.
— А я не знаю, красивы ли ваши глаза. Сказать по правде, я слишком мало о вас знаю. Настало время это исправить.
Наслаждение наплывало волнами, и все же Антония почувствовала угрозу в словах Рейнло. Она попробовала увернуться, но было поздно. Маркиз сорвал с нее кружевной чепец и швырнул на пол.
— Будьте вы прокляты, лорд Рейнло! — гневно воскликнула Антония.
Ей наконец-то удалось вырваться.
Она не сознавала, как отчаянно цепляется за маску компаньонки, пока маркиз не начал срывать с нее личину.
Антония так сильно дрожала, что ей не сразу удалось подобрать чепец. Она выпрямилась, яростно комкая в руках кружевную тряпицу, словно желая разорвать ее в клочья.
— Уходите, — бросила она глухим дрожащим голосом. Слезы жгли ей глаза. — Просто… уйдите.
Ей бы следовало знать, что Рейнло ее не послушает. Он и не подумал двинуться с места. Маркиз проявлял усиленное внимание к мисс Смит с первой их встречи. Теперь же его интерес лишь усилился.
Он нежно, почти благоговейно коснулся волос Антонии. Казалось, его пальцы легки как перья.
— Почему вы прячете волосы?
— Я компаньонка, а не куртизанка, — огрызнулась Антония, пытаясь снова нацепить чепец.
Руки ее дрожали. Неуклюже поправляя локоны, она собиралась с силами. Нужно выглядеть уверенной и невозмутимой, чтобы дать отпор наглому повесе. Нет, она не поддастся на его обман, ей слишком хорошо знакомы мужские уловки.
Забыв об осторожности, она повернулась к Рейнло спиной, проверяя, надежно ли спрятаны волосы. При виде своего отражения в зеркале Антония в ужасе замерла. Руки ее безвольно повисли. Несмотря на безобразные очки, она вся словно сияла внутренним светом. С ней не случалось такого целую вечность. Десять лет назад горящий в ней пламень спалил ее жизнь дотла, остались одни руины. Но больше этому не бывать.
Щеки ее пылали, а алые губы молили о поцелуе.
Поцелуе одного-единственного мужчины.
К несчастью, мужчина, о котором она грезила, был гнусным негодяем. Рейнло жестом собственника положил ей руку на плечо. Антонию охватило отчаяние. Нет, она ни за что не позволит еще одному мерзавцу разрушить ее жизнь. Она должна положить конец его коварным козням. Лучше состариться в одиночестве, чем превратиться в распутную девку.
Рейнло не мог отвести глаз от белокурых кос, уложенных короной вокруг головы Антонии. Строгая прическа не могла скрыть необычный цвет ее пышных густых волос.
— Грешно прятать такую красоту под уродливой тряпкой.
Рейнло повернул Антонию к себе лицом.
После минутного колебания она уступила. Гнев и замешательство захлестнули ее. Желудок свело в тугой узел. Почему лорд Рейнло прикасается к ней так властно? Он что, имеет на это право? Откуда этот задушевный тон? Ведь они едва знакомы. Вдобавок маркиз не друг ей, а враг.
Рейнло смотрел на нее с непередаваемым выражением, словно никогда прежде не видел женщины.
Значит, распутнику нравятся ее волосы. Что ж, это не повод сиять от радости. Джонни Бентону тоже нравились ее волосы. Он любил играть ими, прикрывая волнистыми прядями ее обнаженную грудь.
Джонни соблазнил ее, обесчестил и бросил, предоставив ей одной расхлебывать последствия.
Антония храбро встретила взгляд черных сверкающих глаз Рейнло и угадала, что в его голове бродят те же фантазии: ее нагое тело, едва прикрытое длинными пышными волосами. Маркиз крепко сжимал запястья Антоний.
— Слишком поздно. Я знаю.
— Что… что вы знаете?
Ужас охватил ее, почти погасив желание.
— Я знаю, какую красоту вы скрываете под этими блеклыми тряпками.
Ответ маркиза приглушил страх компаньонки. Смятение сменилось гневом.
— Не говорите глупости, Рейнло! — воскликнула Антония.
— О, пусть я буду глупцом, — пробормотал маркиз и, притянув ее к себе, крепко обнял.
Вихрь чувств, знакомых и незнакомых, захлестнул Антонию. Когда-то мужчина уже держал ее в объятиях. Но прежде она не испытывала ничего подобного. Эти сильные руки, сжимавшие ее, это мощное тело, чистый свежий запах… один лишь Рейнло мог заставить ее трепетать от желания.
— Нет… — прошептала Антония, но Рейнло ее не слушал.
Он склонил голову и поцеловал ее, пользуясь языком как оружием, чтобы разомкнуть ее губы и завладеть ртом. Он был безжалостен и ненасытен, не считаясь с ее желаниями. Смятение Антонии он принял за неопытность.
