Антония не могла не задумываться о состоянии поместья. Генри, насколько она помнила, всегда был погружен в свои исследования, не заботясь о вещах практических. Пожалуй, это внушало надежду. Живя затворницей в Сомерсете, Антония находила особое удовольствие в том, что мистер Демарест, беспечный и безалаберный в делах, предоставлял ей принимать решения и взваливал все заботы о поместье на ее плечи. Впрочем, теперь она понимала, что кузен отличался легкомыслием во всем, включая и отношения с людьми.
Генри же никогда не был ветреным или небрежным, скорее рассеянным. А значит, Антонии предстояло взять в свои руки правление Блейдон-Парком и навести порядок в имении.
Ей страстно хотелось почувствовать себя нужной. Не важно, для кого, и где.
Но какое бы решение ни приняла Антония, она никогда не вышла бы замуж по любви. Как она успела убедиться, чувства ранят слишком глубоко. Ее привлекала тихая благополучная жизнь с нетребовательным мужчиной немного старше ее самой. Вдобавок, ответив согласием на предложение Демареста, она стала бы мачехой Касси.
Хотя, возможно, превратившись в обеспеченную женщину, она предпочла бы вовсе не выходить замуж.
Антонии не хотелось даже думать о возвращении в Лондон, куда безопаснее было оставаться в Нортумберленде. В столице ей грозила опасность подвергнуться преследованиям Джонни, и вдобавок в ней могли узнать компаньонку Кассандры Демарест.
Долгие годы Антония оставалась брошенной на произвол судьбы. Теперь же перед ней открывались новые возможности, превосходящие самые смелые ее фантазии. Казалось, все складывается слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Антонию не оставляло ощущение нереальности происходящего.
И все же она пыталась идти вперед, оставив позади боль и призрачную радость последних недель. Возможно, будущее не обещало ей ничего волнующего и романтичного, как изволил выразиться Демарест, но, по крайней мере, ее ожидал покой.
— Ты готова? — спросил Генри.
— Да.
Антония подавила рыдание. Какая нелепость рыдать, потеряв Рейнло. Невозможно потерять того, кто никогда вам не принадлежал.
Рейнло не заслуживал и минутного сожаления, но сердце Антонии не желало слушать доводы, рассудка. Глупое сердце тосковало по нему, несмотря на ненависть. Антония надеялась, что Рейнло будет гореть в аду, но даже проклиная его, лила горькие слезы жалости.
С молчаливой предупредительностью лакей распахнул перед ней двери. Антония упрямо вскинула голову. Ее ожидала новая жизнь. А маркизу Рейнло, будь он проклят, самое место в преисподней.
Мистер Демарест многозначительно сжал ее руку, обтянутую перчаткой.
— Помните, пожалуйста, о моей просьбе, — прошептал он.
— Конечно, — так же тихо отозвалась Антония.
Она не рассказала ни брату, ни Кассандре о предложении Демареста. Как бы отнесся Генри к ее браку с Годфри? Быть может, обретя, наконец, сестру после долгих лет разлуки, он надеялся, что Антония посвятит ему всю себя. По крайней мере, в ближайшее время.
Другой лакей открыл дверцу кареты. Демарест взял Антонию под руку властным жестом собственника. Лишь такой неискушенный в тонкостях этикета человек, как Генри, мог этого не заметить. Годфри вывел кузину из дома.
Антония собиралась ступить на подножку кареты, когда заметила вдалеке бегущую фигуру. К ее изумлению, это оказалась Касси. Запыхавшаяся, раскрасневшаяся, она больше походила на себя прежнюю, на девушку из провинции, а не на расфранченную лондонскую сердцеедку, которую изображала в последние месяцы.
— Антония!
В нескольких шагах позади нее бежала Белла. Горничная пыталась поймать юную леди, вприпрыжку пересекавшую оживленную городскую улицу словно пустынное поле.
— Антония, подожди!
Наверное, Касси решила еще раз проститься с тетей. Радость смягчила сожаление и горечь Антонии. Мистер Демарест, которого отныне Антонии следовало называть Годфри, снисходительно улыбнулся, глядя на дочь. Генри с любопытством задержал взгляд на своей племяннице. В съехавшей набок шляпке, чудом державшейся на спутанных волосах, и с пылающими от бега щеками, Касси была восхитительно хороша.
Прижав к груди дрожащую руку, она сбивчиво выпалила:
— Антония, Рейнло стрелялся на дуэли. Он ранен и, похоже, умирает.
Умирает?!
Все лживые душеспасительные мечты о новой жизни, которыми утешала себя Антония, в одно мгновение развеялись как дым.
Осталось лишь сердце, разбитое вдребезги.
— Что? — с запинкой произнесла она, вырвав руку из пальцев Демареста.
Касси согнулась, с трудом отдышалась и продолжила торопливой скороговоркой:
— Джон Бентон стрелял в него. Сегодня утром. В Ричмонде.
Шум в голове заглушал голос Касси. Антония прошептала непослушными губами:
— Джонни ранил Рейнло?
Как такое могло случиться?
Нет, это невозможно.
Это какая-то бессмыслица. Антония знала, что дуэли запрещены и считаются серьезным преступлением. В случае смертельного исхода выжившего дуэлянта ожидало судебное преследование за убийство.
Демарест подхватил Антонию под руку.
— Что все это значит? Какое тебе дело до мерзавца Рейнло? Я думал, этот грязный негодяй увивался за Касси, а ты велела ему держаться подальше.
Стряхнув руку Демареста, Антония в ужасе уставилась на племянницу.
— Должно быть, ты ошиблась.
В ушах Антонии, словно тревожный набат, вновь и вновь звучали слова: «Рейнло умирает».
Касси поспешно затараторила:
— Брат Сюзанны слышал у себя в клубе. Рейнло поссорился с Бентоном из-за жилета. Бентон собирается уехать в Европу, чтобы избежать суда. А Рейнло дома, но, говорят, не протянет и дня.
Генри нахмурился, переводя взгляд с Касси на Антонию, словно отмеривая летучие реактивы для химического опыта.
— Какое отношение все это имеет к тебе? Допускаю, сплетня заслуживает внимания. Но едва ли стоило мчаться через весь Лондон, чтобы ее доставить.
Касси с мольбой посмотрела на Антонию.
— Неужели ты позволишь ему умереть с мыслью, что ты его ненавидишь?
— Но я действительно его ненавижу, — резко возразила Антония, чувствуя, что со смертью Рейнло угаснет и ее жизнь.
Выпустив руки племянницы, она повернулась к карете. Генри тотчас подскочил к ней. В его голосе слышался гнев и замешательство.
— Что это значит, Антония? Ты сказала мне, что все последние годы была компаньонкой Касси, Однако, похоже, тебя связывают близкие отношения с распутником, чья дурная слава докатилась даже до Нортумберленда. Я знаком с маркизом по Оксфорду. Еще в юности он отличался безудержным нравом, словно дикий тигр:
