– Так-то лучше. – Неудовольствие сменилось на лице герцогини злорадным предвкушением. – Ты не поняла меня. Я не собираюсь убивать тебя или твоего сутенера. Я хочу, чтобы ты запомнила день, когда перешла дорогу Маргарет Кинмерри.
– Отпусти ее, ведьма проклятая! – Бен перекатился по грязи, напрягая мощные мускулы рук и ног в попытке разорвать веревки.
– Заткните ему рот, – небрежно бросила герцогиня своим слугам.
Она не спускала горящего взгляда с Верити. Насилие пробуждало в герцогине что-то первобытное и неуправляемое.
Верити почувствовала тошноту и закрыла глаза. Герцогиня продолжала тем же небрежным тоном:
– Только пусть он все чувствует. Я хочу, чтобы он видел, к чему приводит наглость.
Крик чуть не вырвался из горла Верити, но она сдержала его.
Крики ей не помогли бы. Не было никого, кто бы помог ей, как не было никого, кто помог бы Бену.
Сгрудившиеся вокруг Бена люди мешали ей видеть сцену избиения, но страдальческие стоны брата перекрывали тошнотворные звуки ударов.
Верити вытянула шею и вывернулась из рук Смитсона. Ее тошнило, она инстинктивно пыталась броситься на помощь брату.
Наконец она уступила изнеможению, и ее тело бессильно обмякло. Ее слабые силы нельзя было и сравнивать с силой наемника герцогини.
– Нет, пожалуйста, ваша светлость, Бен не сделал вам ничего плохого, – умоляла Верити. – Я умоляю вас, ваша светлость. Пусть ваш гнев падет на меня, а не на брата.
Поразительно, но герцогиня улыбнулась.
– У меня хватит гнева на вас обоих, шлюха.
Стоны Бена становились тише и реже. Герцогиня, по-прежнему не глядя в его сторону, снова заговорила:
– Не забывайте, я хочу, чтобы он все видел и слышал. Он должен видеть наказание своей сестры со всеми подробностями.
Слава Богу, избиение закончилось. Казалось, оно длилось целую вечность. Страшная догадка о намерениях герцогини перерастала в уверенность.
– Вы хотите, чтобы эти негодяи изнасиловали меня, – прошептала Верити.
Ужас душил ее.
– Да. В конце. Еще один или четыре любовника для такой потаскухи, как ты, ничего не значат, – весело сказала герцогиня, затем ее голос стал жестоким. – Но сначала я сделаю так, что ты никогда больше не околдуешь моего сына или какого-либо другого мужчину.
– Я отказалась от жизни куртизанки, – сказала Верити, хотя понимала, что уже ничто не остановит герцогиню.
Наконец герцогиня посмотрела на обочину, где лежал, содрогаясь от боли, Бен.
– Кто-нибудь, посадите его, чтобы ему было видно. Остальные нужны мне здесь.
У Верити вырвался слабый крик, когда негодяи отошли от ее брата. Лицо Бена распухло и было в крови, а одежда разорвана и покрыта грязью.
– О, Бен, – заплакала Верити, в отчаянии надеясь, что вопреки приказаниям герцогини он потеряет сознание.
Но когда она назвала его по имени, брат с трудом повернул голову в ее сторону.
В своем горе Верити не заметила, когда герцогиня приказала Смитсону передать ее в руки двух негодяев, которые избивали Бена. Они встали по обе стороны от Верити и схватили ее за руки, а этот отвратительный Смитсон встал рядом со своей хозяйкой.
– Что желаете, ваша светлость?
Глаза герцогини вспыхнули от почти похотливого возбуждения, она вынула небольшой серебряный нож из своего ридикюля.
– Изрежьте ей лицо. Пусть ее шрамы вызывают отвращение у любого мужчины, который посмотрит на нее. – Голос герцогини дрожал от нетерпения.
– Нет! Вы не можете это сделать! – воскликнула Верити, безуспешно пытаясь вырваться. От гордости ничего не осталось, она больше не могла скрывать свой ужас. – Это варварство…
– Ваша светлость… – Смитсон отшатнулся от ножа, который протягивала ему герцогиня.
Даже охваченная паникой Верити оказалась способна удивиться тому, как его бесстрастное лицо исказилось от отвращения.
– Ради Бога, будь мужчиной, – насмешливо сказала герцогиня, как будто осуждала денди за развязавшийся галстук.
Смитсон покачал головой.
– Убийство – это быстрая смерть. Но просто так искромсать хорошенькое личико? Нет, ваша светлость, прошу прощения, но я не могу этого сделать.
– Ты уволен, больше мне не служишь, – холодно сказала герцогиня.
Она жадно вглядывалась в лица негодяев, державших Верити.
– Эта женщина проститутка и воровка. Ее надо привязать к телеге, избить кнутом, а потом повесить. Есть между вами мужчины, чтобы исполнить мою волю?
В напряженном молчании Верити ждала, примет ли кто-нибудь этот вызов.
Она представила, как этот блестящий небольшой ножик врезается в ее лицо, и храбрость изменила ей.
Она вдохнула в грудь воздуха, борясь с приближавшейся истерикой.
– Сотня гиней тому, кто возьмет нож, – четко произнесла герцогиня, когда никто не принял ее вызова.
Ее недовольство бандитами ясно читалось в суровых линиях ее лица, которое когда-то казалось Верити красивым. Теперь она видела в нем только одержимость ненавистью и грубую похотливость.
Верити смотрела в лица окружавших ее людей, и ее страх все возрастал. Сто гиней – настоящее богатство, таких денег эти люди за всю свою жизнь никогда не видели.
– Я это сделаю, ваша светлость. – Человек, стоявший справа, отпустил ее и шагнул к герцогине, чтобы взять нож из дрожащей руки.
Герцогиня дрожала не от неуверенности, а от возбуждения.
– Режь глубже. – Герцогиня шумно дышала, ожидая исполнения своей чудовищной мести.
Бен крикнул что-то неразборчивое и поднялся на колени, но один из бандитов сбил его с ног.
Верити удавалось гордо ожидать своей участи, пока человек с ножом не подошел к ней. Она посмотрела ему в глаза, и ее нервы не выдержали.
– Нет! Нет, пожалуйста. Не надо. Ради Бога, пожалуйста, не делайте этого.
Негодяй взял ее за подбородок. Она приготовилась, что сейчас нож рассечет кожу, невыносимая боль пронзит ее, и польются потоки крови.
– Пожалуйста, – слабо прошептала она, ища в лице негодяя хотя бы немного сострадания.
Он был так молод. Моложе Бена. Какая нелепость, совсем еще мальчик мог совершить такую жестокость.
– Ты не можешь сделать это и называть себя христианином. – Верити уловила искру неуверенности в его глазах и на мгновение подумала, что победила.
– Двести гиней! – сказала за его спиной герцогиня.
Юноша поднял нож и прижал его к скуле Верити. Она почувствовала короткий укол, что-то мокрое потекло по ее лицу.
