— Роки уже двенадцать лет, и теперь его никак не назовешь щенком. Но если бы не вы, он погиб бы тогда. Я никогда не забуду, с какой добротой и заботой вы отнеслись к нам в тот день! Вот почему я ужасно разволновалась, когда раскопала в суде это дело. Мне сказали, чтобы я держала язык за зубами, но я решила, что должна прийти к вам и все рассказать.
В этот момент в комнату вошла Персфон с маленьким круглым подносом в руках, на котором стоял стакан воды — единственное, что попросила Джанет Бей-лор.
— Я не понимаю, о чем вы говорите. Что вы обнаружили в суде? — спросила Камми, когда домработница вышла.
Девушка отпила глоток воды, пытливо посмотрела Камми в лицо и снова отвела взгляд.
— Дело вот в чем. Я работаю помощником юриста в городской компании «Лейн, Эндикотт и Лейн». Занимаюсь бумажной текучкой: оформлением закладных, проверкой решений суда, заверением копий, рассмотрением порядка наследования и прочими делами подобного рода. Несколько недель назад к нам поступил запрос — документально подтвердить права собственности бумажной фабрики, то есть нужно было поднять старый договор об аренде, заключенный еще Джасти-ном Сейерзом, а также найти подлинные письменные свидетельства того, что земля, на которой стоит фабрика, принадлежит ее владельцу.
Камми почувствовала волнение — Джанет Бейлор говорила о той земле, которую, как считалось, ее прабабушка Лавиния подарила старику Джастину. Камми всегда казалось, что в этой сделке было что-то странное.
— Продолжайте, я слушаю вас, — сказала она, ободряюще улыбнувшись собеседнице. Джанет Бейлор кивнула.
— Я нашла договор об аренде, заключенный Джастином Сейерзом, который брал землю в распоряжение «Бумажной Компании Сейерз-Хаттон» сроком на девяносто девять лет. Все эти бумаги подписаны и заверены у нотариуса. Но вот документального подтверждения тому, что Лавиния Уайли Гринли передала часть своей земельной собственности в полное распоряжение Джастина Сейерза, мне отыскать не удалось. Нет никаких следов. А ведь эта сделка обязательно должна быть зарегистрирована в трех разных местах.
— Вы предполагаете, что документы где-нибудь затерялись или их украли? — озадаченно спросила Камми, прищурив глаза.
— Нет, нет, ничего подобного, — поспешно ответила девушка. — Мне кажется, что они могли сгореть во время пожара, который уничтожил часть судебного архива в двадцатых годах, но, — Джанет нахмурилась, — даже в этом случае запись об этой сделке должна была сохраниться — регистрационная книга, которая велась с 1895 по 1900 год, находится в отличном состоянии до сих пор. Исходя из этого, мы можем сделать только два вывода.
Девушка замолчала. Камми, пристально взглянув на нее, спросила:
— И какие же?
Джанет Бейлор сделала глубокий вдох, как перед прыжком в воду, потом резко выдохнула и расправила плечи.
— Первый вывод: сделку по какой-то причине не регистрировали, и документы, свидетельствующие о ее заключении, спрятаны в чьем-нибудь сейфе или затерялись. Второй вариант: никакой сделки вообще не было.
Никакой сделки не было… Если это так, то земля, на которой стоит фабрика, а может быть, и само здание принадлежат наследникам Гринли — потомкам Лавинии и ее мужа Хораса. Это значит, что…
— Есть еще кое-что.
Напряженный голос девушки оборвал размышления Камми.
— Дело в том, что я решила поднять документы, касавшиеся права наследования семейства Гринли, — я подумала, что интересующее меня дело могло быть подшито не в ту папку по ошибке. К тому же всегда существует вероятность какого-нибудь осложнения, например, оформленной ранее закладной. Я разбирала бумаги и натолкнулась на свидетельство о разводе.
— Чьем разводе? Моем? — удивилась Камми.
Джанет Бейлор отрицательно покачала головой.
— О разводе Хораса и Лавинии Гринли.
— Должно быть, вы что-то перепутали. Они не разводились. Если бы это случилось, был бы ужасный скандал на весь город, и все бы об этом знали.
— И все-таки это произошло в 1890 году — за два года до смерти Хораса Гринли. Я видела документы собственными глазами. Нет никакого сомнения, что они подписаны рукой Хораса — эта подпись абсолютно идентична десятку других его автографов. Но самое интересное то, что все бумаги о расторжении брака находились в запечатанном конверте и не были подписаны Лавинией Гринли. Мне кажется… — девушка сделала небольшую паузу, — вряд ли Лавиния знала об их существовании.
Камми тряхнула головой.
— Такого не может быть. Мне точно известно, что они жили как муж и жена до самой кончины Хораса, за несколько месяцев до которой у них родился ребенок.
— Я знаю, — кивнула Джанет. — Это я тоже выяснила.
— Но ведь это значит, что… — начала Камми и замолчала.
— Это значит, — подхватила Джанет Бейлор, — что в таком случае не имеет никакого значения, была ли заключена сделка о передаче земли под строительство фабрики или нет. Это значит, что у Лавинии Гринли, когда она отдавала землю — если она ее вообще отдавала, — не было на то никакого права. Она не могла распоряжаться собственностью своего бывшего мужа. После его смерти самое большее, на что она могла рассчитывать, — это стать опекуном своего сына, то есть вашего дедушки Джонатана Уайли Гринли, до достижения им совершеннолетия.
Джанет Бейлор выжидательно смотрела на Камми, которая не сводила с нее изумленных глаз, пытаясь осознать сказанное. Джанет решила помочь ей.
— Разве вы не понимаете? У сына Хораса и Лавинии, который являлся их единственным законным наследником, Джонатана Уайли Гринли, было два сына и дочь. Дочь умерла от полиомиелита, будучи ребенком. Старший сын женился во время Второй мировой войны в возрасте двадцати лет, но был убит, так и не успев завести детей. Единственным оставшимся в живых ребенком был ваш отец. А вы его единственный ребенок и единственная законная наследница. Земля, на которой стоит фабрика, принадлежит вам, а срок аренды истекает через два года.
Ее. Земля и сама фабрика по праву принадлежат ей. Эти слова звенели у Камми в мозгу.
Джанет продолжала:
— Если вы заинтересованы в том, чтобы предотвратить сделку со шведами, вам нужно просто отказаться от продажи.
Камми охватило ликование. Теперь она сможет спасти деревья, землю, красноголовых дятлов! Битва закончилась, не успев начаться. Став владелицей фабрики, она сама будет следить за состоянием окружающей среды и принимать те меры по ее охране, которые посчитает нужными. Никто и ничто не сможет помешать ей! Пьянящая радость забурлила в ее венах, как шампанское; восторг засиял в глазах.
Но уже в следующее мгновение ее торжество стало угасать.
Если город умрет, то в ответе за это будет она, и только она. В роли хозяйки фабрики она уже не сможет опереться на людей, которые составили оппозицию сторонникам продажи фабрики. Эта мысль быстро отрезвила Камми.
