— О, Лесси! — Сирена чувствовала себя совсем беспомощной, не в силах объяснить подруге, в каком положении та оказалась. Но неужели она на самом деле бессильна что-нибудь сделать? Неужели она не сможет предложить Лесси что-нибудь получше ее теперешней жизни? Поступив на работу в «Эльдорадо», она скорее всего опять окажется в таком же положении, и ее слабостью воспользуется какой-нибудь другой мужчина, который, возможно, будет обращаться с ней еще хуже. Этот Джек жил за ее счет, в этом не оставалось сомнений. А если она в конце концов ему надоест, что тогда? У нее появится кто-то другой. Еще один. И так до бесконечности. Но чем положение Лесси отличалось от ее собственного? Что станет с ней самой, когда Вард ею пресытится? Как она собиралась помочь Лесси, если не могла помочь самой себе?
— Не огорчайся, Сирена. Ты же можешь приходить ко мне в гости. Мы с тобой будем встречаться.
— Ты тоже приходи ко мне в «Эльдорадо». Я оставлю тебе адрес, — ответила Сирена, взяв Лесси за руку. — Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, обращайся ко мне.
— Так вот ты где, в «Эльдорадо». А я все думала, куда ты могла пойти после того, как рассталась с нами. Я слышала, что тебя видели с мужчиной. Я, наверное, ни за что бы не отважилась убежать, если бы не ты.
— Лесси, ты придешь ко мне в гости?
Сирена испытывала чувство вины перед Лесси. Если бы не она, Лесси не ушла бы от мормонов. С ними она хотя бы оставалась в безопасности, даже если бы ей не удалось найти счастье.
— Мне очень хочется, Сирена, правда, но я недавно видела старейшину. Он ищет меня, я знаю. Если он меня найдет, мне придется к нему вернуться. Я очень рада, что ты пришла ко мне, но, если ты нашла меня, значит, и он сможет это сделать. Мне нужно быть очень осторожной.
Сирена попробовала ее разубедить, Консуэло тоже ей помогала, рассказав о своих связях в публичных домах. Лесси как будто немного успокоилась, но она все равно отказывалась выходить из дома даже на минуту. Сирене ничего не оставалось делать, как оставить ее одну.
— Как ты думаешь, у нее все будет в порядке? — спросила она Консуэло, закрыв дверь домика.
— Кто знает… — Испанка пожала плечами. — Иногда мне кажется, что Бог не забывает таких, как она. Может, ей повезет больше, чем нам. А если нет, то ей все-таки не придется так страдать.
Зима осталась позади. Спускавшиеся с высоких гор последние снеговые облака густо усыпали белыми кристаллами отдохнувшую за зиму землю, а потом ослепительное солнце превратило снег в воду, бурными потоками вернувшуюся в реки. Ночи стали не такими темными и холодными, и старейшина Гриер вместе с другими мужчинами из общины мормонов теперь часто расхаживал спозаранку по сонным улицам, обличая пороки человечества. Он осуждал театры, где давали шумные водевили, дансинги и другие пристанища зла. Иногда вместо него на импровизированную кафедру поднимался высокий мужчина в балахоне, с неподдельной грустью объявлявший о конце света через шесть лет и призывавший всех покаяться. «Святые» всегда отличались нетерпимостью к публичным домам, их часто видели стоящими на коленях перед полуголыми женщинами, смиренно преклонив голову в молитве. Однажды шерифу пришлось силой вывести их из одного заведения, куда они ворвались с фанатичной проповедью. Рождество прошло почти незамеченным, лишь несколько раз на оживленных улицах слышалось пение церковных гимнов, а магазины сделались более нарядными. Вард купил Сирене новую шубу из бобрового меха с муфтой, вместо той, которую подарил ей Натан. Она вышила ему несколько платков и подарила праздничный кубок. Конечно, все это не шло ни в какое сравнение с золотыми запонками, которые преподнесла Перли, но это было все, что могла себе позволить Сирена. Вард очень обрадовался ее подаркам, он сразу положил один из платков в карман, в то время как запонки так и остались лежать в ящике бюро.
И все же Сирена чувствовала себя в праздники почти счастливой. Она вспоминала, как год назад встречала Рождество вместе с матерью и отцом, которые тогда были еще живы и надеялись на успех и радости в будущем году. Праздник омрачили события, случившиеся в одну из ночей. В доме Перли началась пьяная драка. Один из посетителей заявил, что его ограбили; девушка, которую он в этом обвинил, утверждала, что он лжет. Перли приняла ее сторону, за мужчину вступились его друзья. Один из них швырнул вазу и кого-то ранил. Вскоре в потасовку вмешались остальные посетители. Кто-то позвал Варда, и он явился вместе с шерифом как раз в тот момент, когда в одном из номеров вспыхнул пожар. Опасаясь, как бы Перли не набросилась на шерифа и не угодила под стражу, он привел ее в «Эльдорадо». После того как порядок наконец восстановили, она еще долго стояла посреди бара с распущенными волосами, похожая на валькирию, и ругала всех мужчин на чем свет стоит. Потом она совсем обессилела, и Вард понес ее на руках обратно в публичный дом, а она бормотала ему какие-то нежности, целуя его в шею.
После Нового года на улице стали появляться открытые экипажи. Мужчины радовались, если им удавалось увидеть с обочины девиц из «Старой усадьбы». Разодетые в шелка, в приплюснутых шляпках с вуалью и цветами, в небрежно накинутых мехах, они величественно проезжали в запряженных тройкой колясках.
Наконец растаял последний снег. На холмах зазеленела трава. По деревьям сновали белки. По ночам собаки лаяли не переставая, потому что с гор начали приходить бурые медведи, которые, словно призраки, копались в темноте на помойках. Охотники до их меха расставляли капканы, и в воздухе витал приторно-сладкий запах кровавой приманки. Начали распускаться розы, закачались на ветру красные соцветия герани, появилось множество мелких птиц с разноцветным оперением.
Сирена стояла у задней двери «Эльдорадо», наслаждаясь наполнявшим воздух ароматом цветов. Теплый ветер приносил с гор запахи сосны и ели. Сирена вспомнила тот день, когда они с Вардом устроили пикник на вершине горы Пиза. Вспомнила сцену их любви накануне его отъезда. Это, казалось, произошло так давно и в то же время будто вчера. В тот день они были друг другу совсем чужими, а сейчас каждый из них знал о другом намного больше, их поведение теперь сделалось гораздо более непринужденным. За последние недели, в конце зимы и начале весны, Вард, похоже, сделался спокойнее. Сирена тоже успокоилась, она стала доверять ему, ведь прошло столько времени, а он не скучал с ней, она ему не надоела. Но спокойствие ее объяснялось не только этим.
Сирена сжала губы, закрыла глаза и постаралась взять себя в руки. Да, временами она чувствовала себя совсем спокойной, но иногда ее охватывала тревога. Ее тело уже смирилось с переменами, происходившими теперь, когда внутри его зародилась другая жизнь, но ее разум по-прежнему сопротивлялся.
Она ничего не говорила Варду, сначала сомневаясь и желая убедиться до конца, а потом не смогла, ее напугал рассказ Конни о смерти одной девушки из публичного дома от аборта. Сообщать Варду о том, в каком положении она оказалась сейчас, после недавней трагедии, казалось ей настоящим мучением. Сирена не хотела, чтобы кто-нибудь посоветовал ей, а то и просто заставил ее избавиться от ребенка. Хотя сейчас, на третьем месяце беременности, это, наверное, было уже невозможно. Она не говорила Варду ничего, ей хотелось, чтобы он сам это увидел.
