— Тогда мне придется спросить Натана.
— Он мне этого не простит.
— Он ничего не узнает, если ты сама скажешь мне, в чем дело, что бы там ни было. Консуэло подняла голову.
— Рано или поздно ты все равно обо всем узнаешь. — Она замолчала, а потом порывисто заговорила: — Пока Вард не вернулся, Натан был партнером Перли в «Эльдорадо». Он выкупил его долю с условием, что Перли позаботится, чтобы ты ушла в тот день и час, который он назначит.
— Он… он был уверен, что я пойду к тебе…
— Да. И поэтому нанял мне сиделку, которая дала мне снотворное, и стал ждать. Он выбрал самый подходящий момент, потому что я как раз заболела. Ради бога, Сирена, не смотри на меня так!
— Я же могла умереть. Я могла потерять ребенка.
Испанка подбежала к стулу Сирены и бросилась на колени.
— Но ты ведь не умерла, и твой ребенок жив. Не забывай, Сирена, он взял тебя в жены, дал ребенку свое имя. Он сделал тебя хозяйкой своего дома, осыпал драгоценностями, мехами и множеством подарков. Он сделал все, что мог, чтобы заслужить твое прощение. И он очень переживал, когда ему казалось, что ты умираешь, боялся за тебя, он страдал, надеясь на твою любовь. О, Сирена!
За дверью послышались шаги. Когда экономка вошла в комнату с чаем на подносе, Консуэло уже стояла у камина с улыбкой на лице.
— Твой старейшина Гриер, — сказала она с наигранным весельем, — пользуется успехом у некоторых леди с Итон-авеню. Они готовы простить его привычки многоженца за то, что он столь яростно осуждает женщин из квартала «красных фонарей». Я полагаю, они делают ему подарки тайком от мужей.
Изо всех сил стараясь сохранить хладнокровие, Сирена указала на столик, чтобы экономка поставила туда поднос с чаем, и вновь обернулась к Консуэло.
— Как интересно. Он еще никого не обратил в свою веру?
— Ну, как на это посмотреть! Он поймал одну девушку, которая выходила из салуна, заставил ее встать на колени в самую грязь, а сам принялся молиться, схватив ее за волосы. Говорят, после этого она сошла с ума и ее пришлось запереть в тюрьму, чтобы она ничего с собой не сделала. За ней приехали родственники со Среднего Запада и увезли ее домой.
— Прошу заметить, Консуэло, — сказала Сирена уверенно, — что он вовсе не мой старейшина Гриер.
— Он просто скотина, и все, — бесстрастно заметила Консуэло. — Если дело и дальше пойдет так, его когда-нибудь вымажут дегтем и обваляют в перьях.
— Забавная мысль, — ответила Сирена, взяв в одну руку чайник, в другую — чашку. Миссис Энсон с каменным лицом покинула комнату, закрыв за собой дверь.
Сирена хотела передать чашку Консуэло, но у нее задрожали руки, и она быстро поставила ее на столик.
— Тебе с сахаром или со сливками? — спросила она.
— С сахаром.
Сирена взяла щипцы и бросила в чай два кусочка сахара. На этот раз она передала чашку испанке, не пролив ни капли. Опустив глаза, она налила чаю себе, положила сахар и отпила немного горячей жидкости из фарфоровой китайской чашки.
— Что ты будешь делать? — спросила Консуэло, снова усевшись в кресло.
— Что делать? Ничего. А что мне еще остается?
— Не будь такой жестокой, Сирена. Ты же понимаешь, о чем я говорю. Простишь ты Натана, станешь ему настоящей женой или будешь продолжать в том же духе, и он от тебя ничего не дождется?
— Ты его, наверное, очень любишь, — задумчиво сказала Сирена, глядя на огонь.
— Сейчас речь не обо мне. Пожалуйста, ответь мне.
— Я ничего не знала. Я никак не могу поверить, что он так поступил.
— Это похоже на предательство, я понимаю, но ведь он хотел как лучше.
— А когда он отправил тебя в Манито-Спрингс, чтобы убрать с дороги, он тоже хотел как лучше? А когда он пришел к тебе вчера ночью, он тоже хотел как лучше? Ты так печешься о его счастье, а он о тебе хоть раз подумал?
— Но он любит тебя, хочет жить с тобой.
— Я ничего не могу поделать, Консуэло. Я не отвечаю на его чувства. Мне очень хотелось, чтобы на моем месте оказалась ты. Ведь это ты должна была стать его женой, а не я.
— Однако он попросил стать женой тебя.
— Правда? Я что-то не припоминаю. Я не помню, чтобы согласилась, хотя, наверное, так все и случилось. Иначе просто быть не могло.
— Но неужели ты не можешь хотя бы сделать вид ради сострадания к нему? — в отчаянии спросила Консуэло, невольно сжав кулаки.
— По-твоему, этого достаточно? Ты думаешь, Натана удовлетворит одна только жалость?
— Черт тебя подери, Сирена! У тебя что, совсем нет сердца?
— Есть, Консуэло, есть! Но оно принадлежит другому человеку! — воскликнула Сирена со слезами на глазах.
Консуэло рухнула в кресло. Ее лицо сделалось бледным как мел.
— Боже, — проговорила она, — как же я раньше не догадалась?
Сирена отвернулась, почувствовав, как к горлу подкатился комок. Допив полуостывший чай, она подняла голову. Консуэло поставила чашку на поднос и поднялась. Повесила сумочку на плечо и теперь натягивала перчатки, которые сняла, перед тем как сесть за столик.
— Ты что, уходишь?
— Мне пора идти, — тихо ответила Консуэло, — прости меня, если я вела себя бестактно. Я не хотела тебя обижать. Я только…
— Я понимаю, — коротко проговорила Сирена. Консуэло кивнула, а потом, на мгновение замявшись, сказала:
— Натан говорил, что звал тебя с собой в Денвер и Нью-Йорк, но ты отказалась. Ты не будешь возражать, если я поеду вместо тебя, если он, конечно, захочет взять меня с собой?
— Тебе не кажется странным просить об этом жену? — Сирена улыбнулась.
— Кажется, но мы с тобой вообще странные, — тоже с улыбкой ответила Консуэло.
— Да, ты, наверное, права. Нет, Консуэло, я не буду возражать. И… удачи тебе.
— Спасибо, Сирена.
Консуэло направилась к выходу, в ее движениях чувствовалась редкостная грация. Взявшись за дверную ручку, она обернулась.
— После того, что ты мне сказала, думаю, тебе не помешает прочитать это письмо. И поразмысли хорошенько, прежде чем ответить на него.
— А ты знаешь, что там написано? — спросила Сирена, взяв конверт.
— Вард ничего мне не сказал, если ты это имеешь в виду. Но если ты заметила, оно не очень хорошо запечатано, а я страшно любопытная женщина, особенно когда на карту поставлено так много.
Сирена уперлась взглядом в ноги Консуэло, и та продолжала:
— Не провожай меня, я найду дорогу.
Поцеловав Сирену на прощание, испанка ушла. Поставив чашку на стол, Сирена долго вертела конверт в руках. Сейчас она была слишком взволнована, чтобы распечатать его. Что Вард мог сказать ей и что она могла сказать ему? Между ними все кончено. И она не видела смысла в том, чтобы переживать из-за него еще раз.
