— Это ничего не значит. Ты же знаешь, он не из тех, кто выставляет напоказ свои чувства. Сирена не могла с этим не согласиться.
— Это для него весьма удобно, правда? Люди всегда наделяют таких, как он, чувствами, которыми они, возможно, не обладают.
Консуэло опустилась на стул после того, как Сирена предложила ей присесть.
— На это можно смотреть и по-другому. Многие не наделяют его никакими чувствами вообще.
— Ты пришла защищать Варда? — спросила Сирена.
Она тоже села и протянула руки к огню.
— Нет, ты ошибаешься. Он не нуждается ни в моей защите, ни в чьей-либо еще. Но ты угадала, я пришла к тебе не просто так. Я бы не рискнула появиться здесь, даже узнав, что Натан уехал в город, не имея на то серьезной причины.
— Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть.
— Я понимаю, никакая другая нормальная женщина не стала бы относиться ко мне столь терпимо, если только ты не ревнуешь, потому что ты знаешь, что тебе теперь нечего бояться.
— Или если только у меня нет причины тебя благодарить.
— Ах, Сирена, какая же ты дурочка… Мне жаль тебя от всей души.
— Может, ты и права, — ответила Сирена, побледнев.
— Я, наверное, обижаю тебя в последний раз, девочка. Я уезжаю. Пришла попрощаться с тобой.
Некоторое время Сирена молчала, не скрывая удивления, потом наконец спросила:
— Куда же ты едешь?
— Я, кажется, говорила тебе однажды, что хочу уехать в Мексику. Я не передумала. Поеду в какой-нибудь город, не очень большой и не очень маленький, поменяю имя, может быть, скажу, что я вдова. Мне, наверное, именно так и придется сделать, потому что я жду ребенка.
Сирена широко раскрыла глаза.
— От Натана?
— Конечно!
Протянув ей руку, Сирена сказала:
— Я не это имела в виду, просто очень удивилась. Натан так заботится о Шоне, поэтому он вряд ли позволит тебе уехать просто так, узнав, что ты забеременела от него.
— Он ничего не знает, — ответила Консуэло немного резким голосом.
— Ты ему не сказала? Почему?
— Я… я боюсь.
Сирена посмотрела на нее с удивлением.
— Я тебя не понимаю.
— Боюсь, что тогда он меня не отпустит. Натан хочет сына, собственного ребенка, понимаешь? Если я останусь, он может отобрать у меня малыша, когда он родится. Он сделает это с величайшим тактом, из самых лучших побуждений, но в результате я все равно останусь одна!
— Но он ведь будет заботиться о тебе, он ничего для тебя не пожалеет! — воскликнула Сирена.
— Я знаю. Он уже и так относился ко мне слишком великодушно. Но сколько еще я смогу оставаться его… его пленницей, если ты теперь его жена? Я смотрю на вещи трезво и понимаю: если бы мы с тобой поменялись местами, если бы я жила в роскоши, а ты спала с ним в одной постели, я бы просто умерла от ревности. Если я здесь останусь, мне придется вернуться на Мейерс-авеню, а ребенка оставить ему на воспитание. Я не сомневаюсь, что ты с твоей всепрощающей душой стала бы ему матерью. Нет, уж лучше я уеду и буду надеяться, что кто-нибудь захочет жениться на богатой вдове и стать отцом моему малышу.
— Я не могу тебя за это винить, — медленно проговорила Сирена.
— И все же я до сих пор сомневаюсь, — сказала Консуэло, глядя на огонь.
— В чем?
— Могу ли я скрывать это от Натана, имею ли право? Что будет большей жестокостью — уехать, ничего ему не сказав, или поставить его в известность, когда я буду уже далеко отсюда?
— Ты хочешь узнать мое мнение?
— Да нет, это не совсем так… — Консуэло покачала головой, ее губы искривились в едва заметной улыбке. — Если бы я решила уехать, оставив Натана в неведении, я бы не стала утруждать тебя всеми этими рассказами. Я хочу тебя попросить вот о чем: не согласишься ли ты стать моим доверенным лицом? Не могла бы ты сказать Натану, после того как я уеду и буду уже далеко, там, где он уже не сумеет меня задержать, что где-то в мексиканской деревне живет смуглый малыш с вьющимися волосами? Скажи ему, что его ребенок узнает любовь, радость, у него будет хорошее детство. Я не стану скрывать от него или от нее имя отца. Скажи ему, что однажды, если будет на то божья воля, я отправлю ребенка к нему, чтобы они смогли встретиться и узнать друг друга.
— Консуэло, ты точно решила?..
— Точно. Но тебе не нужно спешить. Пройдет еще несколько недель, прежде чем я успею продать дом и приготовиться к отъезду. А потом, для такого путешествия нужна подходящая погода. Но как только наступит весна, я уеду. Ребенок должен родиться летом. Вот тогда можешь ему обо всем рассказать, но не раньше.
— Хорошо, — пообещала Сирена.
— Тебе это не будет в тягость? У тебя ведь есть сын, и могут родиться новые дети. Тебе совсем не обязательно делить наследство с незаконнорожденным приемным сыном Натана.
— Не говори так! Как может Шон претендовать на большее, если Натан не его настоящий отец?!
Консуэло пропустила эти слова мимо ушей.
— Может быть, ты считаешь, что я поступаю неправильно? Если так, скажи это сейчас.
— Решай сама, — ответила Сирена, — что правильно, а что — нет. Я исполню твою просьбу. Ведь я в долгу перед тобой.
Глаза испанки потемнели.
— Я прошу тебя об этом не потому, что хочу получить плату за услуги, а потому, что ты остаешься рядом с Натаном, рядом с его сердцем. Ты будешь знать, что он думает и что чувствует. Ты сможешь найти слова, чтобы все ему объяснить, уговорить его простить меня.
Консуэло говорила шепотом.
— Хорошо, — снова кивнула Сирена.
— Ты будешь к нему добра, Сирена? Ты позволишь ему… быть добрым к тебе?
Эта последняя просьба Консуэло напомнила Сирене их прогулку зимой больше года назад, когда продавец в магазине предложил испанке свою доброту в обмен на какой-то дешевый товар. Сирена почувствовала, как слезы подступают к глазам.
— Похоже, — сказала она, — мне придется это сделать.
Новый подъемник привезли на следующий день, в самый разгар снежной бури. Молодой инженер, сопровождавший груз в дороге, следил за выгрузкой лифта и его перевозкой на «Сенчури-Лоуд». Когда машину наконец доставили хозяину, молодого человека отвезли в городскую больницу с бронхитом.
Сирена предложила перевезти его в Бристлекон, но Натану эта мысль не понравилась. Он не собирался подвергать семью риску. Кроме того, ему казалось проще и удобнее разговаривать с инженером по телефону, который уже успели установить в гостинице, куда его перевезли из больницы. Сам Натан мог напрямую связаться с «Сенчури-Лоуд». Охваченный нетерпением, он не стал ждать выздоровления инженера и начал действовать сам. Во время проверки перед покупкой Натан сделал точные записи о порядке сборки, и сейчас ему потребовалось только несколько сильных мужчин, чтобы без промедления привести подъемник в действие.
