Сирен переводила взгляд с Пьера на Жана. Они смотрели друг на друга мрачно. Что-то в выражениях их лиц — недоверие, одобрение — сказано ей, что они обдумывают предложение. Они действительно собирались брать с собой Рене Лемонье.
— Нет, — сказала она.
Никто не обратил на нее внимания.
— Ты сможешь управлять лодкой? — спросил Пьер, снова глядя на Рене.
— Я плавал по Сене.
— Миссисипи не такая спокойная, ошибок не прощает. Стрелять умеешь?
— Умею.
— Нет, — повторила Сирен.
— А убивать тебе хоть раз приходилось? — спросил Жан, глядя ему прямо в лицо.
Рене ничего не ответил, но глаз не отвел.
— Конечно, ты можешь и не считать туземца человеком, но противник он опасный, — с иронией заметил младший брат. — Если, допустим, ты способен защититься сам и защитить нашу Сирен, собираешься ли ты просто прогуляться, или хочешь войти в долю?
— Если вы позволите, я разделю риск.
Сирен встала, завернувшись в медвежью шкуру.
— Что происходит? — требовательно спросила она, глядя то на одного, то на другого. — Что вы делаете?
Ей ответил Пьер:
— Соглашение между мужчинами, дорогая. А делаем вот что: берем компаньона.
— Можете поступать, как вам угодно, — произнесла она твердо и неторопливо, — но учтите, вы все. Ко мне это отношения не имеет.
— Это ваше дело, твое и человека, которого ты выбрала.
— Я никого не выбирала!
— Разве? А выглядит это иначе.
Сирен вскинула голову, ее глаза потемнели от негодования и обиды.
— Мне наплевать, как это выглядит, я не нуждаюсь в каком защитнике и никого не хочу!
— К сожалению, дорогая, видимо, он у тебя все-таки есть, хочешь ты того или нет.
Пьер долго и пристально смотрел на нее, его лицо было сурово, хотя в глазах застыла боль. Он резко отвернулся, словно с презрением, и, знаком отозвав Жана и Гастона, опустил занавеску на место. Он снова заговорил по другую сторону.
— Мы отправляемся на этой неделе, Лемонье. Готовься.
Почему? Сирен не могла понять этого. Не то чтобы Бретоны никогда не брали никого в компанию; не было ничего необычного в том, чтобы взять с собой еще одного человека, а то и двух. Но те люди всегда были из вояжеров, родившиеся в этом суровом новом мире и привычные к этим походам люди, которых они давно знали и которым доверяли. Не было никакого смысла принимать к себе новичка, человека, который не только не знал этой земли, но и был на дружеской ноге с губернатором и, следовательно, вызывал подозрение.
Обязанностью губернатора как высшего должностного лица здесь, вдали от матери-Франции, было покончить с контрабандой, которая здесь была распространенным промыслом. С этой целью были назначены награды за информацию о людях, занятых этой незаконной и изменнической деятельностью. Контрабанда приравнивалась к хищению у французского государства, поскольку отвлекала доходы, которые в противном случае достались бы королевской казне. В качестве наказания применялась порка, количество плетей определялось в зависимости от степени нанесенного ущерба, потом ставили клеймо и назначали пожизненную ссылку на галеры.
Неужели она привела к ним осведомителя?
Сирен медленно повернулась к Лемонье.
— Зачем вам все это?
— По-моему, вы слышали.
Взгляд его серых глаз был открытым и честным, и все же что-то в нем не давало ей покоя.
— Если это просто порыв, я прошу вас одуматься. Человек, который ничего не знает о лесах и болотах может представлять опасность для всех и для самого себя.
— Я ценю вашу заботу, хотя желал бы большего доверия.
— Его вам придется заслужить, как и всем, кто приезжает в Луизиану.
Рене смотрел на нее и поражался самообладанию, скрывавшему гнев, который заставлял ее грудь так часто вздыматься. Она чувствовала, что ее обманули, и была права. За это он не слишком одобрял сам себя. Но она от этого не проиграет. Он снова молча поклялся в этом, позволив взгляду скользить по четкому овалу ее лица, пышным волосам, великолепной фигуре, коже, позолоченной на плечах проникавшим через занавеску светом. Конечно, на женщине такого низкого сословия не женятся, но перед тем, как вернуться во Францию, он непременно позаботится, чтобы она ни в чем не нуждалась, даже в муже.
Вслух он сказал:
— Я постараюсь запомнить.
— Вам придется твердо уяснить себе кое-что еще, поэтому слушайте меня внимательно. Вы можете отправляться в эту экспедицию, можете называть себя моим защитником, если вам так нравится, но на этом все кончается. Вы не будете делить со мной постель. Вы мне ничего не должны, и я вам — тоже. Понятно?
Неторопливая улыбка появилась на его губах, зажглась в глазах.
— Ваша позиция ясна, и мне бы хотелось согласиться. Однако будет честно с моей стороны предупредить вас, что я этого сделать не могу.
— Что это значит? — Сирен стиснула зубы, еле удерживаясь, чтобы не закричать на него и снова не привлечь внимание Бретонов.
— Я считаю, что все еще очень вам обязан, и мне нравится предложенный вами способ возвращать долги.
— Только дотроньтесь до меня, — прошипела она, — и я убью вас.
Он наклонил голову, глядя на нее сквозь ресницы.
— Вы без помех высказали свои предупреждения; теперь послушайте меня. Я никогда не насиловал женщин не собираюсь это делать. Но это не значит, что я не буду добиваться вашего расположения, если подвернется случай, и не затащу вас в постель, если мне будет позволено или если я смогу создать такую возможность. Потому возводите свои укрепления, моя дорогая, я ничего имею против. По правде говоря, мне это нравится больше. Легкие победы далеко не столь интересны.
— Я не отношусь к вашим победам!
— Пока нет.
— Вон, — сказала она голосом, дрожавшим от сдерживаемой ярости. — Вон отсюда.
Он тихо засмеялся.
— Выгоните меня.
Она не могла драться с ним раздетой, это было бы совсем неразумно. Она отвернулась.
— Не доставлю вам такого удовольствия!
— Тогда я, пожалуй, останусь, — отозвался он, снова устраиваясь на лежанке, — по крайней мере, до утра.
— Сирен не снизошла до ответа. Она забралась к себе в гамак и пыталась улечься, не снимая с себя медвежью шкуру. Гамак раскачивался на крюках и скрипел, пока наконец не наступила тишина.
Рене лежал, заложив руки под голову, глядя в потолок. Он не мог удержаться, чтобы не подразнить ее, хотя, если бы она хоть немного заволновалась по-настоящему, он бы тут же успокоил ее. Он вовсе не собирался торчать возле нее днем и ночью, хотя должен и будет находиться поблизости. Ему не нужна была и женщина, устраивающая бурные сцены в неподходящие моменты. Он будет продолжать заигрывать с ней, обращать на нее внимание ровно настолько, чтобы раздувать пламя ее ярости и настраивать против себя, но дальше он не пойдет.
