— Да, видела и советую тебе не приставать ко мне с этим.
Она прошла мимо него в каюту и со стуком швырнула корзину на кухонный стол. Гастон вошел следом и стоял сзади, наблюдая, как она снимала и убирала чепец, потом надевала передник, повязав его вокруг талии. Только тогда он снова заговорил:
— Что он сказал?
— Ничего интересного.
— Понятно, и из-за этого ты разволновалась.
— Я вовсе не волнуюсь.
— Меня не проведешь. Расскажи кому-нибудь другому.
— Я не хочу говорить об этом, — сказала она с ноткой отчаяния. — Где Пьер и Жан?
— Пошли узнать, может, господин Клод даст нам еще индиго и позволит расплатиться, когда обернемся с товаром.
— Он не согласится.
Юноша пожал плечами.
— Попытка не пытка.
Если бы они смогли достать еще индиго, можно было бы как-то наверстать упущенное в этом сезоне, хотя это и было опасно, так как предполагало долгое путешествие по территории племени чикасо, встречу с английскими торговцами из Каролины, поскольку дожидаться прихода другого корабля они не могли. И даже тогда прибыль была бы маленькой. Она отошла к столу и принялась разбирать корзину. Остановилась.
Стиснув в руках пару мускатных орехов, она тихо сказала:
— Во всем виновата я.
— Нет, дорогая, никто не виноват. Такое случается.
— Она была благодарна Гастону за сочувствие в голосе, хотя и удивилась.
— Если бы я не притащила Лемонье…
— И если бы я не помог тебе? Прошу тебя, не терзайся, потому что тогда мне придется разделить с тобой вину!
В его взгляде сквозила ирония, так напоминавшая Жана. Он сказал то, что хотел сказать, но не только ради этого начал разговор. Он еще хотел развеселить ее.
— Я когда-нибудь говорила тебе, Гастон, какой ты замечательный и как нравишься мне?
Он вздохнул с притворным удовлетворением, хотя глаза его блестели так же ярко, как золотая серьга в ухе.
— А я думал, ты не замечаешь. Ты считаешь, я красив?
— Исключительно.
— И обаятелен?
— В высшей степени.
— Ты мне тоже нравишься, — сообщил он, словно открывая страшную тайну, подскочил к ней, сгреб ее в охапку и закружил по комнате.
Сирен засмеялась, обнимая его в ответ, и почувствовала, как на душе стало легче. Это была игра, ничего больше, но его порывистые объятия несли утешение и странное ощущение близости. Когда он отпустил ее, она быстро поцеловала его в шею.
Отступив, он смотрел на нее теплым взглядом, на щеках выступил румянец. Он на мгновение улыбнулся, потом перевел взгляд на корзину и небрежно спросил:
— Что ты готовишь?
Вернулись Пьер и Жан. Им не повезло у месье Клода. Теперь в городе хорошо знали, что Бретоны находятся под наблюдением за свои контрабандные дела. Как бы ни сочувствовал месье Клод их неудаче, он не мог рисковать своим индиго, чтобы оно досталось солдатам; ему приходилось думать о собственной семье.
На этот раз Жан был подавлен, Пьер сердит. Он сидел, нахмурившись, с угасшим взором, за чашкой кофе, сваренным из последней порции бобов, которыми им, похоже, придется довольствоваться некоторое время. Гастон шагал взад-вперед. Он по очереди проклинал губернатора и политику французского короля и сыпал самыми фантастическими предположениями насчет того, где бы он мог найти работу. Работы он не боялся и мог приложить руки к чему угодно. Конечно, он предпочел бы охотиться или торговать с индейцами, чем прибегать к физическому труду, но если так нужно, то он готов. Однако самое выгодное положение в Новом Орлеане, сулившее наилучшие виды и меньше всего работы, вероятно, занимал Рене как кавалер госпожи маркизы. Что они думают насчет его шансов вытеснить этого джентльмена?
Пьер только взглянул на него. Жан покачал головой.
— Тебе повезло бы точно так же, как если бы ты попросил взять тебя в охрану королевского склада.
— Вот еще, зачем бы я стал это делать?
— Затем, — неторопливо произнес его отец, — что как раз там и хранится наше имущество.
Сирен перестала помешивать тушеную рыбу, которую готовила.
— Если бы он смог стать охранником…
— Да, мы смогли бы выкрасть назад наши вещи, — закончил за нее Жан. — Но они скорее пустят мышь присматривать за сыром, чем возьмут одного из нас в охрану.
— Да, — сникнув, согласилась она.
Разговор на эту тему угас. Сирен накрыла на стол, и они поели. Бретоны по обыкновению встали помочь ей убрать со стола: выбросили за борт остатки еды, ополоснули тарелки в реке и принесли их помыть, отчистили большой чайник, которым она пользовалась, вытерли стол и подмели пол. Сирен была поглощена своими мыслями. Она отдала Гастону вытирать последние деревянные ложки и наконец заговорила:
— Предположим, — сказала она решительно, — предположим, что нам все-таки придется выкрасть товары?
— Ты сама не знаешь, что говоришь, — возразил Пьер. — Это было бы слишком опасно.
— Кража королевского имущества? Я уже сейчас чувствую удары кнута по спине. А Пьер не собирался быть повешенным. — Жан нарочно вздрогнул.
— Это не королевское имущество, — упрямо напомнила она. — Оно наше, его отняли у нас обманом.
— Губернатор бы с этим не согласился. — В голосе Пьера прозвучала горечь.
— Ну и будь он тогда проклят! — воскликнула она. — Мы что, позволим ему лишить нас средств к существованию, единственного способа улучшить наше положение?
— Ты уверена, что говоришь именно о губернаторе?
— О ком же еще? — Она повернулась к Гастону, который вставил это замечание.
— Например, о Лемонье?
Она понимала справедливость его предположения, но отказывалась признать, что это меняет дело, так же как не хотела признавать, что в немалой степени ее ярость была вызвана тем, что у нее отобрали и ее личные вещи, а вместе с ними — и ее планы на будущее.
— Ну и что? — требовательно спросила она. — Вы называете кражей попытку вернуть наши вещи, но ведь это нас обокрали. Мы все знаем, что случится с нашими товарами, если уже не случилось. Они попадут в сундуки жены губернатора или какого-нибудь интенданта, или армейского офицера. Эта замечательная колония — настоящее гнездо воров разного типа и ранга, официальных и всяких прочих. А как вас назовут, зависит только от того, попадетесь ли вы на этом.
Мужчины переглянулись. Наконец заговорил Пьер:
— Известно, что охрана не слишком усердствует после полуночи.
— И до нее, — поддержал Жан, — особенно, если угостить хорошей выпивкой.
