— Эти двое, похоже, передумали, — ответил Чарро.
— Пусть катятся на все четыре стороны, — решил Эль-Леон после секундного размышления, — но оставят нам лодку, ту, что побольше. За любую плату.
— Но мы не сможем обойтись без проводников, — уверенно возразил Чарро.
— Это если бы мы пробирались через болота.
— Если бы? — недоверчиво переспросил Балтазар. Но ответа не последовало. Рефухио скрылся за стеной дыма.
— Куда это он? — забеспокоилась Исабель.
— Вероятно, за доньей Луизой, — недовольно хмыкнул Энрике.
Чарро поддержал его:
— Десять против одного, что он приведет ее.
— Я был бы круглым дураком, если бы принял это пари. Это верный проигрыш, все и так ясно, — ответил Энрике.
— Да на кой черт она ему? — разозлилась Исабель.
— Хочет, чтобы его совесть была чиста. А может, ему просто нравится искать неприятностей на свою голову, — предположил Чарро. — Выбирай, что тебе больше по вкусу. А возможно, и то и другое вместе.
— Кто такая эта донья Луиза? — вступил в разговор Висенте. — И что у нее за дела с моим братом?
Энрике объяснил. Пилар не слушала, что он говорил. Конечно же, Чарро прав, думала она. Да, Рефухио боялся, что с доньей Луизой что-нибудь случится, если они бросят ее здесь. Но только ли в этом дело? Правду говорят, старая любовь не забывается, особенно первая любовь. Рефухио с такой готовностью согласился выполнять требования доньи Луизы на корабле, что не сказал даже слова поперек. Значит, это не было большой жертвой с его стороны. Конечно, отказаться исполнять эту «тяжкую повинность» значило поставить под удар его друзей и саму Пилар. Но почему он так легко согласился, слишком легко?
Господи, какое же это мучительное чувство — любовь, сколько страданий она приносит человеку. Пилар страшно ревновала, когда Рефухио развлекался с доньей Луизой. Но она завидовала ей, потому что та была знакома с Рефухио, когда он был еще совсем молод и беззаботен. Каким обворожительным юношей, должно быть, он был тогда — милым, нежным, остроумным. Пилар никогда не знала его таким. Никогда. Как обидно.
Давно ли она начала испытывать подобные чувства? Может быть, это началось еще в патио, в Севилье. Или в горах, когда Рефухио узнал, что его брат похищен доном Эстебаном. У нее защемило сердце, но эта боль была даже приятной.
Она вспомнила ту ночь на корабле, когда Рефухио лежал в каюте с раной в груди, чудом избежав смерти. Как легко она приняла решение предложить ему себя, свое тело, чтобы пробудить в нем интерес к жизни. Когда она думала об этом, краска стыда заливала ей лицо. Она знала, в чем дело, давно знала, но не желала признаваться в этом даже самой себе. Она старалась поглубже спрятать свои чувства, похоронить их в своем сердце.
Что толку в этих бесконечных размышлениях? Он был бандит, изгой, не имеющий пристанища. В его жизни не было места женщине, в его сердце не было места любви. Он оказывал Пилар и донье Луизе покровительство, потому что считал, что обязан это делать, хотя для него это было обузой. Время от времени он занимался с ними любовью. Но это была всего лишь возможность приятно провести время, не более, способ отвлечься от повседневных забот. Хотя не исключено, что он и это считал своей обязанностью.
Он никогда не узнает о ее чувствах к нему. Пилар не была уверена, что Рефухио поймет ее. Он может сделать ей больно, напомнив, что сам никогда не пытался соблазнить ее. Или просто улыбнется и сделает вид, что очень сочувствует ей. Нет, это еще хуже. Этого она просто не вынесет.
Рыдания подступили к горлу, на глаза навернулись слезы. Она украдкой смахнула непрошеные слезинки. Кажется, никто не заметил. А если заметили, то наверняка подумают, что это из-за дыма.
Новый Орлеан был охвачен огнем, и ветер гнал пламя все дальше и дальше. Люди в панике покидали город, унося с собой все ценное, что можно было взять. Кое-кто пытался спастись, заплывая в лодках на середину реки. Дом дона Эстебана тоже горел, как и все остальные дома на Шартрской улице, рядом с Оружейной площадью. Несколько кораблей, стоящих на якоре ближе всего к пожару, превратились в факелы.
Где-то далеко, за городской стеной, прогремел оглушительный взрыв, заставивший всех вздрогнуть. Потом они увидели столб пламени, окрасивший небо желтыми и оранжевыми сполохами.
— Что это?! — в ужасе вскрикнула Исабель.
— Так взрывается порох, — ответил Чарро.
— Пороховой склад, — сказал Балтазар. Чарро кивнул:
— Огонь добрался и туда.
Он был прав. Но этот взрыв был не единственным. Порох был нужен для того, чтобы охотиться. Охотой кормилась вся колония, это была неотъемлемая часть ее жизни. Порох был в лавочках, торговавших охотничьими принадлежностями, солидный запас хранил дома и каждый уважающий себя охотник. Теперь повсюду слышались взрывы. Город превратился в развалины.
Откуда-то сзади послышался слабый всплеск. Это лодочники уже собрались отчалить под шумок.
— Эй, вы! А ну-ка, стойте! — крикнул Чарро и побежал по причалу, спускающемуся прямо к воде.
— Извини, приятель, — отозвались те, — но мы здесь попусту теряем время, когда есть возможность заработать, переправляя людей на другой берег реки, подальше от огня.
Чарро вытащил шпагу из ножен. Энрике и Балтазар сделали то же самое и бросились к нему на подмогу. Висенте, хотя и не был вооружен, не захотел оставаться в стороне.
Чарро первым добрался до лодок. При виде оружия лодочники пулей выскочили на берег и тут же сдались. Тем не менее Балтазар осторожно взялся за острый конец шпаги и рукояткой угостил одного из них в челюсть. Тот растянулся на земле. Энрике пришел в восторг, вытащил из-за пояса кинжал, перевернул его и таким же образом стукнул другого лодочника по макушке. Своих пленников бандиты уложили рядышком на земле. Больше лодочников никто и пальцем не тронул, но они продолжали тихонько скулить.
— Очень неплохо, — еле выдохнул Рефухио, появившийся с противоположного конца причала. Он указал пальцем на самую большую лодку.
— Все туда, живо. Отплываем немедленно.
Он весь был вымазан сажей. По лицу, оставляя на нем светлые дорожки, стекали струйки пота. Из-за его плеча выглянула донья Луиза. Она всхлипывала и молотила Рефухио по спине кулачками. За ними гнались люди, наспех вооруженные кто косами, кто граблями.
— Поджигатель! Убийца! Эль-Леон! Прикончить его! Прикончить!
— А что с этими двумя? — осведомился Чарро, поигрывая шпагой.
— Пусть убираются. Они нам не нужны. Отчаливаем! Все были слегка удивлены, но нехотя повиновались.
Рефухио прикрикнул на них, не выбирая при этом выражений. Это возымело свое действие: все стремглав кинулись к суденышку. Энрике поспешно выкинул оттуда несколько самых громоздких узлов. Великан Балтазар с трудом сдвинул лодку с илистой отмели и, столкнув ее в воду, одним прыжком заскочил в нее. Рефухио, не замедляя шаг, швырнул горсть серебра лодочникам, уже стоявшим на ногах, но еще слегка пошатывающимся. Это была плата за лодку. Рефухио подбежал к краю пристани и бухнулся в воду, обдав веером брызг донью Луизу, которая при этом истерически взвизгнула. Затем он одной рукой уцепился за борт лодки, а другой ткнул вдову в бок так, что она подскочила и угодила прямо в объятия Энрике. Акробат схватил ее и усадил к себе на колени. Он хотел помочь вдове усесться поудобнее, но она дала ему оплеуху и немедленно разразилась рыданиями. Рефухио, держась за борт, оттолкнулся ногами от берега, Балтазар и Чарро схватились за весла и стали выгребать на середину реки. Их преследователи стояли по колено в воде и осыпали их проклятиями, потрясая при этом своим оружием. Подтянувшись на руках, Рефухио взобрался в лодку и примостился у руля.
