— Мне необходимо это обдумать. Я вернусь через час.
К Элиз сразу же подошел Сан-Амант и кивнул на ее бокал, к которому она почти не прикасалась.
— Выпейте. Это то, что вам сейчас нужно.
— Да, спасибо, — ответила Элиз рассеянно. Когда он сказал какой-то комплимент ее внешности, она только покачала головой, как будто бы эти слова не имели смысла, да так оно и было.
— А другие женщины? Как они поживают?
Элиз посмотрела ему в лицо, с трудом собираясь с мыслями.
— Я думаю, вы можете себе представить как. Но вас действительно интересуют все женщины или только одна?
— Элиз! — выдохнул он. — Вы видели ее?
— Только сегодня утром.
— И? И? — спросил он, нетерпеливо подаваясь вперед.
Элиз, улыбнувшись, сжалилась над ним:
— У Элен все очень хорошо. У вас родилась прекрасная дочь. Но она так требовательна, что от нее не спит вся деревня.
Сан-Амант прикрыл глаза, чтобы скрыть слезы.
— Вы знаете, она вас видела, — продолжала Элиз. — И просила передать, что шлет вам свою любовь и молится, чтобы у вас все было в порядке.
— Ах, Элиз, я готов расцеловать вас!
— Лучше не надо. Что бы на это сказали ваша Элен или Рено?
— Ах, да… Кажется, Любуа был не слишком вежлив, говоря о Рено Шевалье. Я всем рассказывал, что вас увезли против вашей воли, насильно. Паскаль, правда, спорил со мной, когда был навеселе. Генри даже пригрозил вызвать его на дуэль.
— Не позволяйте ему!
— Ах, Паскаль и не собирается драться. Он смеется над оскорблениями мальчика, говорит, что тот влюблен в вас телячьей любовью, поэтому не верит ни единому плохому о вас слову.
— Может быть, им стоит реже встречаться? Тогда они смогут избежать неприятностей.
— В стране начеточе не так много французов. Но комендант форта Сен-Дени присматривает за юношей.
— Они все еще там?
— Думаю, что да. Место там более дикое, чем здесь, у начезов, и больше возможностей для контрабандной торговли с испанцами в Лос-Эдесе. Почему бы Паскалю и не остаться там? Что же касается Генри, то, как я уже говорил, его взял под свое крыло комендант Сен-Дени, он дал ему работу.
Они заговорили о других вещах — о ребенке, о том, как он родился, как живет Элен, об условиях жизни в осажденном форте. Однако, касаясь последней темы, Элиз была так же немногословна, как и во время разговора с лейтенантом.
Когда отведенный час уже почти истек, она бросила на Сан-Аманта быстрый взгляд:
— Что вы думаете о Любуа? Держит ли он данное слово?
— Вы имеете в виду, отдаст ли он приказ своим войскам возвращаться в Новый Орлеан, когда пленные будут в безопасности? Я думаю, он сделает это, если даст слово.
— Вы так полагаете? Но некоторые считают, что слово, данное дикарю, ни к чему не обязывает, особенно если оно дано при чрезвычайных обстоятельствах.
Сан-Амант поднял брови:
— Вы стали циничной!
— Скорее осторожной, но я всегда была такой. Любуа кажется мне тщеславным человеком. Не решит ли он сначала обеспечить безопасность женщинам и детям, а потом уничтожить начезов, когда те меньше всего будут этого ожидать?
— Чтобы доказать, что существует индейская проблема, оправдав тем самым тревогу, поднятую Перье? — Сан-Амант задумчиво кивнул: — Это возможно.
— Возможно?
— Мне бы не хотелось так думать, — ответил он серьезным тоном.
К ним приблизился шевалье и поклонился Элиз:
— Извините, что задержал вас, мадам, но я не имею права принимать такое важное решение в спешке.
— Я понимаю, — тихо сказала она, бросив взгляд на Сан-Аманта. Обходительный тон королевского лейтенанта, видимо, тоже показался ему странным, потому что он нахмурился.
— Я согласен на представленные вами условия. Мы отступим на некоторое расстояние, чтобы могли быть освобождены женщины и дети. В обмен на пленников, захваченных во время резни в форте Розали, мы даруем начезам мирную жизнь.
— Вы выкурите с ними трубку мира?
— Да.
— И воины чокто уйдут с вами?
— Да.
Что-то во всем этом Элиз не нравилось, но она не могла понять — что. Глядя на королевского лейтенанта, она пыталась придумать что-нибудь, что могло бы заставить его сдержать данное слово, но ничего не приходило ей на ум.
Любуа заложил руки за спину и покачался на каблуках.
— У нас имеется только одно условие.
— Да? Какое? — спросила она резко.
— В знак того, что начезы действительно хотят мира, они должны сжечь дотла построенный ими форт.
Элиз вздрогнула. Если они сделают это, то останутся беззащитными.
— Я не могу ответить за них, но я передам это условие Большому Солнцу и его брату Рено, военному вождю.
Любуа поднял брови:
— Вы хотите вернуться? Я думал, что вы, может быть, напишете записку. Тогда вы могли бы остаться здесь, в безопасности.
— Это очень любезно с вашей стороны, но они будут ждать меня.
— Вы действительно хотите этого сами? — Сан-Амант нахмурился.
— Да, я должна вернуться.
— Как хотите! — Командующий французской экспедицией поклонился. — В ожидании ответа мы приготовимся к приему пленных.
Он избавился от нее. Безотчетно Элиз чувствовала, что она не одержала победы, что ею просто воспользовались.
После ее возвращения был созван совет старейшин, который на этот раз представлял собой злобную перебранку. Старики не доверяли французам. «Белый офицер слишком быстро согласился», — говорили они. И потом, если французы обещали, что воины чокто уйдут вместе с ними, почему же они собираются вокруг форта? Неужели французы настолько глупы, что позволят чокто принять пленных? Ведь они же не отдадут их французам без большого выкупа. Если так случится, французы могут воспользоваться этим, чтобы аннулировать условия мира. Старики считали, что пленных отдавать нельзя.
«Пленных выдать необходимо», — говорили представители младшего поколения. Если не выполнить это обещание, условия мира тоже не будут выполнены. Французы вместе с чокто обрушат на них объединенные силы, а начезы уже не так сильны, как раньше: они ослаблены лихорадкой. Если французы и чокто ворвутся в форт, они устроят резню. В этом случае женщинам и детям вряд ли удастся спастись.
Внимательно выслушав всех и подробно расспросив Элиз, Рено порекомендовал еще один план действий. Он предложил не посылать трубку мира до утра. Не было оснований спешить с капитуляцией; вероятность ошибки уменьшится, если не решать очертя голову. Пусть французы отходят — они уже начали это делать. Действительно, раз начезы дали слово, они должны отпустить пленных, но нет никакой необходимости уничтожать форт, пока не уйдут французы и чокто, если, конечно, они не выдвинут этот пункт отдельным условием договора. Если после этого французы не прекратят осаду, начезам по крайней мере не придется беспокоиться о пленных и их пропитании.
