Солнце достигло зенита и начало свой путь к закату. День остался позади, и по мере того, как сгущались сумерки, журчание воды и равномерные всплески от весел становились словно бы громче.
Послышался крик Пьера с кормы:
— Пристанем на ночь?
Рено сделал еще два гребка по течению, весь во власти каких-то мрачных мыслей, потом кивнул и начал грести к берегу.
Они искупались. Рено и Пьер немного прошли вниз по течению, а Маленькая Перепелка и Элиз остались рядом с пирогой. Вода была прохладная, освежающая, приятная для мышц, затекших от долгого сидения. Постепенно Элиз почувствовала, как проходит усталость. В конце концов, ничего страшного не случилось. Может быть, на настроение Рено повлиял странный, неожиданный конец противостояния начезов и французских экспедиционных сил.
Маленькая Перепелка улыбнулась Элиз и начала плескать на нее водой. Между ними завязалась шутливая битва, которая помогла им согреться и снять напряжение. Смеясь, они вышли на берег и по очереди вытерлись куском замши.
Маленькая Перепелка повернулась к Элиз, неожиданно став серьезной:
— Я, кажется, так и не поблагодарила тебя за то, что ты попросила меня спасти Пьера в тот день.
— Хорошо, что ты это сделала.
— Да. И не только для него, но и для меня тоже. Я люблю его, Элиз! Так я еще никогда не любила.
Элиз с улыбкой посмотрела на индианку:
— В самом деле?
— Ах, ты же сама видишь! Но мне хотелось поблагодарить тебя на тот случай, если не представится больше возможности это сделать.
— Как это не представится? — нахмурилась Элиз.
— Мы не можем знать, что ждет нас во французском форте. Может быть, комендант не впустит меня. Все знают его как мудрого и щедрого человека, он не очень-то обращает внимание на приказы, исходящие из Нового Орлеана, если не считает это нужным. Он хорошо знает Пьера, и, кроме того, все поймут, что ему пришлось драться на стороне начезов, потому что он был у них в плену. Но это не значит, что комендант захочет, чтобы мы жили в его гарнизоне.
— И что тогда? — спросила Элиз.
— Мы договорились, что попытаемся пробраться к испанцам в Лос-Эдес. Пьер снова начнет торговать, а я буду его сопровождать.
Элиз начала натягивать на себя нижние юбки и платье. Наклонившись, чтобы не встретиться взглядом с индианкой, она спросила:
— А как же Рено? Он сказал, что собирается делать дальше?
— Нет. Видишь ли, у него совсем другое положение. Его не взяли в плен, как Пьера, он возглавил начезов по своей воле. Конечно, он наполовину француз и владеет собственностью, но ему ничего не простят. Он привезет тебя в форт, а сам, наверное, останется с нами. Или, может быть, вернется к начезам. Я не могу точно сказать.
На дальнейшие расспросы не осталось времени: послышались голоса мужчин, которые говорили громче обычного, чтобы предупредить о своем приближении, и две женщины поспешили одеться.
Беглецы зажгли небольшой костер, повесили над ним котелок с водой и стали подогревать на сковороде мясо. Пока Элиз и Маленькая Перепелка хлопотали вокруг костра, мужчины готовили убежище на ночь. Они согнули полукругом молодые деревца и накрыли их шкурами, а внутрь положили меховые подстилки. Украдкой наблюдая за их работой, Элиз увидела, что они строят два таких укрытия — на двоих каждое. На нее сразу нахлынули воспоминания, затеплилась слабая надежда, но она решительно и твердо подавила эти чувства, как если бы была индианкой.
Рено предложил Пьеру идти спать, вызвавшись первым нести охрану. Но Пьер сказал, что это несправедливо, и они решили бросить жребий. Первым выпало дежурить Пьеру, он взял свой мушкет и сел под деревом на некотором расстоянии от костра. Элиз вползла в шалаш и начала стягивать с себя бархатное платье, с досадой вспомнив, как легко было снимать костюм начезов. Когда, раздевшись догола, она юркнула под одеяло, до нее еще доносились тихие голоса Рено и Пьера. Через некоторое время они утихли.
Когда Рено лег рядом с ней, она не спала, несмотря на то что позади был тяжелый день. Он лежал совсем тихо, не шевелясь, как будто боялся ее разбудить. Тогда она заговорила, потому что уже не могла удерживать в себе то, что хотела сказать, и не хотела, чтобы он зря беспокоился, стараясь не шуметь.
— Сегодня утром ты не ответил на мой вопрос. Ты не поверил тому, что я рассказала?
— Как я могу в это поверить? Посуди сама: я же все время говорил, что люблю тебя. Зачем же мне было тебя отсылать?
— Я думала — может быть, из благородных побуждений…
Рено засмеялся:
— Ты слишком высокого мнения обо мне.
— Разве? По-моему, нет.
— Если бы ты знала меня так хорошо, как думаешь, у тебя не возникло бы сомнений. — Его голос звучал сурово. — Тебе следовало бы догадаться, что я никогда не отпустил бы тебя по своей воле.
— Даже ради моего блага?
— Нет, все равно не отпустил бы.
Элиз приподнялась на локте, глядя в темноте ему в лицо.
— Однако ты везешь меня в форт Сан-Жан-Баптист, а сам не предполагаешь остаться там.
— Кто тебе это сказал? А, Маленькая Перепелка…
— Но ведь это правда?
— А ты бы хотела, чтобы ради тебя я положился на милость французов? — сухо осведомился он.
«Я бы хотела, чтобы ты взял меня с собой». Эти слова звучали у нее в голове, но она не решилась произнести их. Слишком тяжело было бы ей услышать его отказ. Когда же она успела так полюбить этого человека? Когда?
— Но мы… мы ведь женаты, — начала она неуверенно.
— Только по обычаям начезов, без благословения священника. Это ничего не значит.
— И для тебя это ничего не значит?
Он пропустил этот вопрос мимо ушей.
— Я наполовину француз, наполовину индеец. В мирное время это не имело значения, но сейчас война, война между этими народами. Я покинул французов ради народа моей матери, и нет такого испытания, которое вернуло бы мне их благоволение. У меня нет никаких прав. Я враг, и не имеет значения, почему я им считаюсь. Сен-Дени может меня принять по старой дружбе, но только на несколько часов. А после этого что мне еще остается, как не уйти в леса?
— А как же я?
— Ты рождена для благ и удобств цивилизации. Я был не прав, когда увез тебя от всего этого. Было бы еще большей ошибкой удерживать тебя сейчас.
— Ты опять не оставляешь мне выбора, — прошептала Элиз.
— Что?
— Может быть, я предпочитаю остаться с тобой!
Рено замер в темноте рядом с ней. Прошло несколько долгих минут, прежде чем он заговорил с очевидным усилием:
