Для торжественного приема мужчинам полагалось надевать смокинги. Правда, в шестидесятые и начале семидесятых годов смокинги на городские рауты мало кто надевал. Однако в последние годы смокинг вновь стал необходимой частью мужского гардероба.
Вероятно, в результате этого, а может быть, потому, что это был Новый Орлеан, тут и там стояли столики с напитками, и вокруг них толпились люди. Шампанское текло рекой. На сияющих серебряных блюдах были разложены кулинарные шедевры — креветки и крабы в тарталетках, лангусты и маленькие горячие сосиски в соусе барбекю, кроме того — тушеные грибы и масса других деликатесов. На десерт в высоких стаканах подавалась свежая земляника в шоколаде и взбитые сливки. Среди блюд были расставлены ледяные фигурки диких уток, гусей, пеликанов, белых цапель и журавлей, чьи гнездовья в заболоченных районах штата и хотели сохранить благодаря средствам, собранным на балу.
Для любителей танцевать играла разнообразная музыка. Струнный квартет на третьем этаже играл вальсы для старшего поколения и романтически настроенных гостей, ансамбль музыкантов-кажунов — зажигательные ритмы на втором этаже, а на первом слышались звуки джаза. Но самым большим успехом пользовался дворик, где освещение создавало располагающую обстановку, небольшой оркестрик наигрывал непритязательные мелодии, под которые можно и потанцевать, но которые не мешают и неторопливому разговору.
Обитатели Бон Ви находились вместе не слишком долго, но достаточно, чтобы потанцевать. Сопровождавший, как всегда, Риву Дант провел ее на первый этаж. Они двигались легко и непринужденно, хотя и без особого жара. Для Данта танец был лишь удобной возможностью отпускать остроты по поводу всего и всех. Ботинки мало разговаривал, но для столь большого мужчины двигался удивительно плавно и в такт музыке. Совсем по-особому ощущала себя Рива в паре с Ноэлем, как будто эти двое были просто предназначены друг для друга, — с ним даже обязательные танцы ощущались по-иному. Он как-то по-особенному реагировал на мелодию. Как если бы он становился с музыкой единым целым, в танце он выражал все то, что обыкновенно держал запертым внутри себя. Это не было каким-то открытием. Рива заметила эту его особенность давно, когда они впервые танцевали вместе. Тем не менее ей казалось, что сам Ноэль не осознавал, насколько музыка была частью его самого.
Компания из Бон Ви наконец распалась. Рива не спеша передвигалась по зданию в сопровождении Данта, пока его не захватила какая-то матрона, желавшая немедленно обсудить подготовку к свадебному приему, который будет организован в одном из помещений «У Леконта». Какой-то знакомый завладел вниманием Ривы, потом она продолжила свой путь в одиночестве. В руке у нее был бокал с шампанским, затем она заменила его на стакан с минеральной водой. Еда, расположенная в изобилии, не вызывала у нее большого аппетита, она лишь отведала несколько кусочков. Время от времени она останавливалась, чтобы обменяться приветствиями с друзьями или с теми, кто не был настроен к ней слишком уж по-дружески. Иногда она позировала в той или иной компании для фотографов полосы светских новостей из «Нью-Орлеанз» и «Таймс Пикаюн».
Через некоторое время ее привлекли аплодисменты, доносившиеся из зала, где играл джаз. Она пошла на звуки музыки. В дверях толпились люди, но она сумела пройти сквозь толпу и занять удобное место. С этой выгодной точки обзора она стала наблюдать за ансамблем.
Он состоял из трубы, кларнета, фортепьяно, контрабаса и ударных. Мелодия, которую они играли, была грустной, выразительной и чувственной, как будто пришедшей прямо со старого Бэйзин-стрита. Ритм мелодии захватил Риву, закрался в сердце, заставил двигаться в такт ноги.
Чернокожий трубач был великолепен, а кларнетист изыскан, но все же жизнь мелодии придавал ударник. Ритм, который он выбивал на барабанах, был сложным и полным чувственности, он звучал в полном соответствии с темпом музыки, но вдвое быстрее. Когда повторялись основные такты песни, его удары становились сильнее. Мелодия была примитивной, но производила впечатление, это была победная песнь любви, торжествующей в ночи, когда тела неудержимо движутся в такт, стремясь к экстазу, когда время как будто замирает.
На ударных играл Ноэль.
На лице его была сосредоточенность, он и другие исполнители играли в полной гармонии друг с другом. Но в его серых глазах сияла радость, они смеялись, отражая его наслаждение от свободно текущей музыки. Рива смотрела на него в изумлении, ощущая его безудержную радость. Радость была в интенсивности звука, во все убыстряющемся темпе, в четкости его движений, коренящихся лишь в творческой интуиции, но самая большая радость заключалась в том, что он совершенно не осознавал в этот момент, кто он и где он.
Рива не представляла, каким именно образом здесь очутился Ноэль и как долго он играл вместе с музыкантами. Она была ошеломлена этой стороной его личности, которая, как она думала, умерла тогда, бурной ночью на острове. Риву вдруг охватил страх, что одно ее присутствие может разрушить радость Ноэля. Почему бы и нет? Разве так уже не случалось раньше?
Медленно она скрылась в толпе, незаметно продвигаясь к выходу. Она не сводила все это время глаз с лица Ноэля, но он не отрывал взгляда от барабанов. Она была рада, когда плотно стоящие люди полностью скрыли от нее Ноэля, — это означало, что и он не сможет ее увидеть.
Когда она очутилась в центральном холле, джазовая мелодия достигла пульсирующего крещендо. Звуки музыки следовали за ней — волнующие и захватывающие звуки трубы, чистые и берущие за живое. Они смешивались со звучанием других инструментов. Вдруг мелодия торжествующе взорвалась громоподобными раскатами барабанов и оборвалась. Последний аккорд, Рива не знала почему, принес ей неожиданное облегчение.
Двор перед зданием был прохладным и тихим. Рива стала медленно прохаживаться по нему. Дант настиг ее у самого выхода во двор и, узнав, куда она направляется, пообещал в мгновение ока быть там же с бокалами шампанского.
Рива нашла местечко у каменной стены и, усевшись поудобнее, наблюдала за танцующими. Неподалеку сидели другие люди, но не настолько близко, чтобы возникла необходимость разговаривать с ними. Было неплохо немного передохнуть.
Среди пар, передвигавшихся под деревьями, она увидела и Маргарет с Ботинками. Они хорошо смотрелись вместе, ее сестра и ее муж, даже изысканно. Ботинки был одет в черный смокинг, а на платье Маргарет блестки сияли под светом электрических разноцветных лампочек, натянутых над головами.
Музыка закончилась, и музыканты объявили пятиминутный перерыв. Маргарет и Ботинки сошли с танцевальной площадки. Маргарет что-то сказала мужу, он кивнул и ушел, очевидно, на поиски прохладительных напитков. Сестра Ривы стояла к ней спиной, одна, в тени, с противоположной стороны фонтана.
Рива заметила, как от группы гостей отделился мужчина. Это был Эдисон. Какое-то мгновение ей казалось, что он увидел ее несмотря на полумрак. Но его целью, однако, оказалась Маргарет. Он приблизился к ней сзади, протянул руку и положил ей на ягодицу.
Маргарет вскрикнула, повернулась и отшатнулась от него. Эдисон потрясенно глядел на нее несколько мгновений. Тем не менее он быстро пришел в себя и извинился.
