Удар был таким сильным и резким, что Леон не успел ни поставить блок, ни даже отклониться. Он бессмысленно вытаращился и медленно осел, судорожно хватая воздух… Берг молча глядел на него, массируя левой рукой разбитые костяшки пальцев, потом схватил напарника за ноги и оттащил его прочь — под укрытие каменной россыпи. Потом отвернулся и, не оглядываясь, побежал прочь.
* * *
Продвигаться по узким улочкам было почти невозможно — камень, которым раньше были мощены улицы, давно разобрали защитники города, ухабы чередовались с выбоинами, черная бесформенная груда на углу, которую Берг первоначально принял за кучу гнилого тряпья, оказалась сваленными друг на друга трупами, распространяющими липкое зловоние, кто-то в спешке опрокинул котел с расплавленной смолой, и на ступеньках разрушенного дома застыла черная маслянистая лужа. Все это, освещенное багровыми отблесками пожара, уже охватившего деревянные постройки города, казалось нереальным до одурения. На крыльце дома с зияющими черными окнами лежал труп молодой женщины — светлые волосы слиплись от крови, которая в темноте казалась черной. Сердце его пропустило несколько ударов, прежде чем он, всмотревшись в искаженные черты незнакомого лица, понял, что никогда прежде не видел убитую. Он осторожно опустил тело на холодные камни крыльца и выпрямился, когда кто-то налетел на него из темноты; Берг даже не понял, кто это был — кто-то из защитников города или же один из нападающих. Боевой топор тускло блеснул, отражая далекое пламя; Берг не задумываясь, механически, как учили на тренировках, выставил блок и перехватил рукоятку. Потом также, не задумываясь, взмахнул топором — лезвие вошло в затылочную кость со странным хрустом, точно ломался колотый сахар, нападающий осел на развороченную мостовую, и Бергу пришлось сделать несколько попыток, прежде чем он сумел высвободить топор, глубоко засевший в черепе. Только теперь он обнаружил, что мимо него пробегают люди — багровые и черные тени, вооруженные топорами, луками и секирами, но были среди них и люди с кольями и дубинами — и вся эта толпа неслась к замку, оскальзываясь в лужах крови и смолы. Берг вскинул топор на плечо и побежал с ними.
* * *
Леди Герсенда выглянула в окно. Людские волны накатывались на замок — здесь, за крепкими стенами крики нападавших сливались в отдаленный шум, похожий на шум прибоя.
— Я… не понимаю, — произнесла она растерянно, — вы же говорили, что ничего подобного случиться не может. Что Солер воссияет во славе и…
Священник поглядел на нее пустыми глазами.
— О да, — прошептал он, — Солер воссияет во славе. Ибо он первый шагнул в бездну времен. Первым быть назначено ему, и поведет он…
Но она уже не слышала его. Отодвинулась от окна, выпрямилась, стояла, прикрывая руками разбухший живот.
— Сорейдь! — крикнула пронзительно. Девушка бесшумно приблизилась к ней, встала рядом.
— Почему никого нет? — в голосе маркграфини слышалось отчаяние. — Где Ансард? Позови Ансарда!
— Он на стене замка, госпожа. Руководит обороной.
— Какой обороной! Мне он нужен здесь! Мне плохо!
— Возможно, он скоро освободится, сударыня, — мягко сказала девушка, — потому что…
Теперь уж она выглянула в окно. Последовал еще один глухой удар массивного бревна, замковые ворота рухнули под напором толпы, но люди, ворвавшиеся во двор замка, не были людьми Эрмольда.
— Это горожане, — сказала она. — Они сейчас будут здесь.
— Они проснулись, — невпопад заметил священник.
Он обхватил руками плечи и мелко дрожал, точно стоял на пронизывающем ветру. В коридоре раздались быстрые шаги, и в комнату ворвался Ансард. Он даже не потрудился распахнуть портьеру, которая ныне висела в дверном проеме, заменив собой дубовую дверь, а просто сорвал ее с притолоки и отшвырнул в сторону.
— Эти мерзавцы здесь, — сказал он, — здесь, в замке. Скот, быдло. Стоило лишь Эрмольду войти в город, как они переметнулись на его сторону.
— О нет, — растерянно произнес священник, — они не изменили. Они делают то, что было назначено свыше. Суждено Двоими… Скоро настанет царство вечного света, где не будет ни времени, ни пространства… Только покой и вечность. Воссоединение… Это так… прекрасно…
Он всхлипнул.
— Но почему же мне так страшно? — добавил он тихонько, как ребенок.
Ансард неторопливо подошел к нему, положил руку на плечо и, когда священник поднял голову, тяжело поглядел ему в глаза.
— Погоди, — произнес он с расстановкой, — так когда ты толковал, что Солер избран Двумя…
— Воссоединение, — прошептал священник, — Солер должен был стать тем камнем, который вызывает горный обвал. Той каплей, что переполняет чашу. Ибо близится конец времен, но это будет лишь начало нового мира… Они велели мне… я должен был…
— Привести Солер к гибели? — сквозь зубы проговорил Ансард.
— Не к гибели, — отчаянно затряс головой священник, — к вечному блаженству. И не Солер — мир!
— Так вот оно что! Все эти твои знамения…
— О да… Через них Двое исполняли свою волю. И через меня. Они…
Ансард посмотрел на свои руки, которые непроизвольно сжались, потом перевел взгляд на шею священника и мягко сказал:
— Уведи его, Сорейль. Двое с ним разберутся.
— Хорошо, — спокойно сказала девушка. Она скользнула вперед и положила белую узкую руку на плечо священника. — Пойдемте, святой отец. Пойдемте скорее.
Тот покорно пошел за ней.
Герсенда подошла к Ансарду и на миг замерла, напряженно ловя его взгляд.
— Если бы она его не увела, — спокойно заметил Ансард, — я бы его убил.
Она вздрогнула, потом с надеждой взглянула на него.
— Мне тоже страшно, — шепотом сказала она, — так страшно… Ты ведь не дашь меня в обиду, правда? Ты защитишь меня?
Он обнял ее. На лице его мелькнула горькая усмешка.
— О да, — сказал он. — Тебе нечего бояться. Все будет хорошо.
Левой рукой он продолжал прижимать ее к себе, но правая в это время резко дернулась, и Герсенда мягко осела в его объятиях. Он выдернул нож, отер его о тяжелую парчовую ткань ее платья и осторожно положил тело на кровать. С миг он стоял, глядя на ее спокойное лицо, потом проговорил:
— Больше тебе нечего бояться.
Потом повернулся и, не оглядываясь, вышел из женских покоев.
* * *
Пролом в стене зиял, точно выбитые зубы, уцелевшая створка ворот покачивалась под напором толпы. Леону пришлось отступить в сторону, чтобы его не смели обезумевшие, оборванные, разгоряченные люди. Он прижался к стене, ожидая, пока схлынет поток нападающих. Никто не обращал на него внимания.
— Сударь, — раздался голос совсем рядом. «Пошел за нами… Ишь ты…»
— Айльф! — Он раздраженно отмахнулся. — Пошел вон. Тебе тут нечего делать.
