Как Ян ни пытался, он не мог с полной уверенностью ни
обвинить, ни оправдать ее. Интуиция подсказывала ему, что Элизабет не говорит
всей правды, о чем-то умалчивает. К тому же было что-то очень странное и
совершенно не соответствующее ее характеру в том, как она стремилась остаться
здесь. Но с другой стороны, ему не раз приходилось видеть отчаявшихся людей, и
что-то говорило ему, что именно в этом состоянии сейчас находится Элизабет
Кэмерон.
– Верю или не верю, это не имеет значения, – начал он и
внезапно умолк. Из открытого окна потянуло дымом, и они одновременно
почувствовали его запах. – Какого чер… – Ян быстрыми шагами направился к дому,
Элизабет поспешила за ним.
Он открыл дверь как раз в тот момент, когда из глубины
коттеджа появился Джейк.
– Вот, принес молока, – радостно сообщил он и тут же
замолчал, учуяв запах гари. Его взгляд оторвался от Яна и Элизабет, влетевших в
коттедж, и упал на Люсинду, которая как ни в чем не бывало продолжала сидеть на
своем месте и, совершенно не обращая внимания на запах подгоревшей яичницы с
ветчиной, обмахивалась черным шелковым веером.
– Я взяла на себя смелость снять эту посудину с плиты, –
объявила она им. – Однако это не спасло ее содержимое, которое, на мой взгляд,
и не стоило спасать.
– А вы не могли снять ее до того, как все сгорело? –
взорвался Джейк.
– Я не умею готовить, сэр.
– А обоняние у вас есть? – поинтересовался Ян.
– Ян, это бесполезно. Видно, придется мне ехать в деревню и
нанимать каких – нибудь девиц, чтобы они приходили сюда готовить и убираться, а
не то мы помрем тут с голоду.
– В точности мои мысли! – вдруг сказала Люсинда, привставая
с места. – Я пойду с вами.
– Что-о-о? – ахнула Элизабет.
– Что? Почему? – эхом отозвался Джейк и упрямо набычился,
всем своим видом давая понять, что не собирается никуда с ней идти.
– Потому что выбирать прислугу умеют только женщины. Как
далеко отсюда деревня?
Не будь Элизабет так потрясена, она непременно засмеялась бы
над выражением лица Джейка Уайли.
– Мы могли бы вернуться сегодня к вечеру, если предположить,
что в деревне найдутся желающие здесь работать. Но я…
– В таком случае нам лучше поторопиться. – Люсинда окинула
Яна задумчивым оценивающим взглядом, потом повернулась к своей подопечной: –
Элизабет, будь так добра, позволь нам с мистером Торнтоном перекинуться парой
слов наедине.
Во взгляде Люсинды было ясно написано: «Положись на меня и
не спорь», поэтому Элизабет не оставалось ничего другого, как повиноваться и
выйти из дома. Оказавшись на улице, она в полном смятении уставилась на
деревья, не понимая, каким образом Люсинда собирается решить их проблемы.
В коттедже Ян выжидательно смотрел на седовласую гарпию,
сверлившую его своим убийственным взглядом.
– Мистер Торнтон, – сказала она наконец, – я пришла к
решению, что вы джентльмен.
Люсинда сделала это заявление с таким видом, словно она
королева, дарующая рыцарское звание жалкому недостойному рабу. Величие ее позы
восхитило Яна, однако смысл сказанного его несколько покоробил. Он присел на
стол и стал ждать продолжения, пытаясь разгадать, какую игру затеяла эта
женщина, оставляя Элизабет на его попечение.
– Скажите же мне скорее, – с холодной иронией попросил он, –
чем я сумел заслужить такое доброе мнение о себе?
– Ничем абсолютно, – не колеблясь, ответила она. – Это
решение я приняла, основываясь на собственной интуиции и на том факте, что вы
джентльмен по рождению.
– И что же навело вас на подобную мысль? – скучающим тоном
поинтересовался Ян.
– Я далеко не дура, мистер Торнтон. А кроме того, я знакома
с вашим дедом – герцогом Стэнхоупом. Я служила в доме его племянницы, когда ваш
отец порвал с ним. Весть о его самовольной женитьбе произвела тогда настоящий
фурор. Другие, менее осведомленные люди, могут сомневаться в вашем
происхождении, но у меня таких сомнений нет. Ваше родство очевидно: ваше лицо,
голос, рост и даже манера держаться – все говорит о том, что вы его внук.
Ян уже привык к тому, что многие как бы ненароком пытаются
вглядеться в черты его лица или задают какие-нибудь наводящие вопросы, он знал,
что за его спиной шепчутся и строят предположения, но впервые ему сказали прямо
в лицо, кто он такой на самом деле.
– Ну что ж, если вы так говорите, должно быть, так оно и
есть, – сказал Торнтон, всем своим видом давая понять, что она заблуждается.
– Узнаю снисходительный тон вашего деда, – Люсинда не сумела
сдержать радостной нотки в голосе. – Однако это не имеет отношения к делу.
– А могу я узнать, что имеет отношение к делу? – раздраженно
поторопил он ее.
– Конечно, можете. – Люсинда лихорадочно искала способ
воскресить его былое увлечение Элизабет и уколоть его совесть. – Дело в том, что
мне прекрасно известно обо всем, что произошло между вами и Элизабет полтора
года назад. Однако я не считаю, что всему виной было ваше поведение или
недостаточная сила воли. Думаю, это произошло от недостатка рассудительности. –
Он приподнял брови, но промолчал. Расценив его молчание как поощрение к
дальнейшему объяснению, она продолжила: – И рассудительности не хватило вам
обоим.
– Неужели? – медленно протянул он.
– Конечно, – Люсинда стерла пыль со спинки стула, отряхнула
руки и состроила неодобрительную гримасу. – Что еще, кроме недостатка
рассудительности, могло толкнуть семнадцатилетнюю девушку выступить на защиту
отъявленного игрока, не побоявшись навлечь на себя всеобщее порицание?
– В самом деле, что? – с возрастающим раздражением спросил
Ян.
Люсинда старательно отряхивала руки, избегая его взгляда.
– Кто может знать это лучше вас двоих? Но я не сомневаюсь,
что то же самое чувство толкнуло ее остаться в доме лесника, вместо того чтобы
удалиться в ту же секунду, как она обнаружила ваше присутствие. – Довольная
тем, как ей удалось выгородить Элизабет, Люсинда снова взяла осуждающий тон,
который был для нее более естествен и звучал убедительнее. – Как бы там ни
было, это все дела прошедших дней. Элизабет дорого заплатила за свое
безрассудство, и это правильно, как справедливо и то, что именно из-за этого
она сейчас оказалась в таком ужасном положении.
Люсинда улыбнулась про себя, увидев, что он опустил взгляд в
пол, и посчитала это признаком раскаяния или хотя бы признания своей вины.
Однако его последующие слова мгновенно лишили ее этой надежды.
– Мадам, я не могу потратить весь день на бесполезные
разговоры. Если вы хотите мне что-то сказать, говорите, и покончим с этим
наконец!
