Граф снова отрицательно качнул головой:
– Нет.
– Тогда что? Вы же не собираетесь меня убить?
– Почему вы так думаете? – поинтересовался Граф.
– Вы не можете этого сделать.
– Почему?
Марго подумала, что бы такого сказать, но в голову ей пришло только одно.
– Я только что развелась, – сказала она.
– Вот как? Поздравляю!
– Спасибо.
Граф засмеялся – тихо, интеллигентно. От его мягкого смеха на душе у Марго стало еще легче. Определенно, человек с такой внешностью и с такими манерами не может быть безжалостным убийцей. Но тут Марго вспомнила про М. Ленского и про иголки, которые ему загоняли под ногти, и от ее спокойствия не осталось и следа.
Журналистский опыт подсказывал ей, что именно такие вот благообразные дяденьки и оказываются самыми отпетыми мерзавцами.
Внезапно смех оборвался. Граф одним резким движением вырвал из рук Марго рюкзачок, который она до сих пор прижимала к груди, расстегнул «молнию» и высыпал содержимое на траву. Внимательно осмотрел рассыпавшиеся вещи, прощупал рюкзак длинными бледными пальцами и грубо швырнул в кусты.
– А теперь к делу, – жестко сказал Граф и приблизил к Марго свое благородное, интеллигентное лицо. – Куда ты дела картину, девочка?
– Какую картину?
– Не прикидывайся дурочкой.
– Но я правда не знаю, о чем вы говорите.
– Граф, – хрипло проговорил монстр у Марго за спиной. – Позволь, я сделаю ей небольшой разрез под кадыком. Это развяжет ей язык.
– Если вы заденете голосовые связки, я уже ничего не смогу рассказать, – сказала Марго.
– Павлик, она права, – усмехнулся Граф. – Я думаю, эта милая девушка сама нам все расскажет. Я ведь прав, Марго? Итак, куда вы дели картину?
– Я… продала ее.
Лощеный Граф и гориллообразный Павлик переглянулись.
– Продала? – Граф постарался сохранить спокойную мину, но это у него плохо получилось. – И за сколько?
– За сто.
– Сто? – изумленно воскликнул громила Павлик. – Ты продала картину Модильяни за жалкие сто тысяч долларов?
– Не совсем, – сказала Марго и вымученно улыбнулась. – Я продала ее за сто долларов. Просто сто. Единичка и два нолика.
Граф и Павлик снова переглянулись.
– Она над нами издевается, – сказал Павлик и, по-прежнему держа Марго за шиворот, хорошенько ее тряхнул. – Кому ты продала картину, идиотка?
– Одному командировочному! – выпалила Марго. – Из Питера!
– Имя! – рявкнул громила.
Марго виновато улыбнулась:
– Простите, но я не знаю, как его зовут.
Граф задумчиво вгляделся в ее лицо.
– Не знаешь? – переспросил он.
– Честное слово!
Граф нахмурился.
– Можно задать вам один интимный вопрос? – поинтересовался он.
Марго кивнула:
– Задавайте.
– Вы идиотка?
– Да, – честно ответила Марго. – Но до вчерашнего дня я об этом даже не догадывалась.
Еще с полминуты Граф вглядывался Маргарите в лицо, стараясь понять, лжет она или нет, затем сунул руку в карман и достал нож.
– Сначала, – сказал он, – я отрежу вам левое ухо. А потом… Угадайте, что я сделаю потом?
– Отрежете правое? – предположила Марго.
Граф кивнул:
– Верно. А может быть, я начну с глаз. Они у вас такие красивые. Вырежу и сделаю из них серьги для своей мамы. Она любит аквамарин.
– Изумруд, – поправила Марго. – У меня зеленые глаза. А чтобы ваша мама носила аквамарин, вам придется позаимствовать глаза у вашего приятеля Павлика. Они у него как раз нужного цвета.
Благообразное лицо Графа слегка побагровело. Седые бакенбарды, прежде мягкие и шелковистые, вдруг встали торчком. Он прищурил глаза и прошипел тихо и зловеще:
– А ты, похоже, не очень-то нас боишься.
– Наоборот, – сказала Марго. – Страшно боюсь.
– Тогда почему хамишь?
Марго улыбнулась и робко проговорила:
– От страха.
Граф еще с полминуты разглядывал ее, а затем улыбнулся.
– Честное слово, Марго, вы очень забавная девушка, – сказал он. – Мне таких еще не приходилось встречать. Думаю, в детстве вы, вместо того чтобы играть с куклами, носились с мальчишками по двору с пистолетом в кармане. Я угадал?
Марго покачала головой и сказала:
– Нет, не угадали. Я была без ума от кукол. У меня их было восемь штук, и самую любимую – немецкую фарфоровую красавицу с карими глазами – звали Чуча. Хотите узнать имена остальных? Если у вас есть время, могу перечислить.
Громила Павлик тихо зарычал у Марго за спиной.
– Граф, позволь, я пущу ей кровь! – умоляюще проговорил он.
Граф задумчиво дернул себя пальцами за правый бакенбард.
– Пожалуй, это стоит сделать, – пропел он своим бархатным голосом. – Но начни не с горла, а с уха.
Павлик ухмыльнулся и переместил лезвие ножа к правому уху Марго.
– Скажи ушку «прощай», – прохрипел он.
Марго почувствовала, как холодная сталь коснулась ее лица, и, не в силах больше сдерживаться, громко закричала.
Дронов не раз говаривал друзьям за кружкой пива: «Если есть на свете что-то противнее и оглушительней сирены «Скорой помощи», то это визг моей жены». Граф и Павлик имели возможность убедиться в правоте его слов.
Граф отшатнулся и поморщился. А Павлик отвел нож в сторону и накрыл ей рот своей огромной потной ладонью. Марго попробовала вырваться, но сильные руки гиганта так крепко стиснули ее голову, что она не смогла даже пошевелиться.
– Не думал, что такой красивый рот может издавать такие отвратительные звуки, – сказал Граф. – Еще раз так сделаете, я велю Павлику отрезать вам не ухо, а голову. Даю вам слово.
Павлик отнял ладонь от губ Марго. Она скривилась и плюнула на траву.
– Какая гадость… – с отвращением проговорила она. – Граф, заставьте вашего друга помыться.
Павлик прорычал что-то невразумительное и сгреб пальцами воротник курточки Марго, но в эту секунду чей-то голос весело его окликнул:
– Эй, бугай!
3
Это было столь неожиданно, что Павлик слегка ослабил хватку. Он обернулся на голос. Обернулись и Граф с Марго. Из зарослей акации вышел мужчина. Он был одет в джинсы, футболку и легкий пиджак. Марго его сразу узнала – сероглазый брюнет, который сбил ее с ног, когда несся к стоянке такси.
