Покосившись на застывшего Лёша, разновозрастная компания магов и ведьм все-таки разошлась по комнатам.
— Лёш, ты идешь?
— А? А… да.
Лёш продолжал хранить молчание и в комнате. Молча стащил куртку, отрицательно покачал головой на предложение поговорить и лег лицом вниз, больше не отзываясь ни на один вопрос. Уткнулся лицом в сгиб локтя и не откликается.
Что ж, ясно. Умный поймет, понимающий не потревожит рану, когда она еще свежа. Кто сказал? Кто-то из древних.
Вадим довольно быстро замолк, вызвал Иринку, но та не отвечала — наверное, опять сняла сережку, бережливая. Сколько раз говорил, сережка вороженная, ее не возьмет ни вода, ни даже кислота, и снимать ее не надо, ему спокойней будет. Упрямая Иринка подарок берегла и снимала перед тренировками и при купании. Иринка-Иринка, снежинка моя…
Вадим отстучал Иринке, чтоб не ждала сегодня, выключил компьютер, погасил свет и зашуршал пледом и простыней.
Когда с его постели донеслось ровное дыхание, Лёш шевельнулся.
Совершенно бесшумно приподнялась с подушки голова, чуть прищуренные глаза быстро оглядели комнату, задержавшись взглядом на Вадиме. Тот, совершенно очевидно, спал — даже вроде как посапывал. Связка тоже ничего определенного не доносила: судя по ровному фону и настроению, от Дима шло спокойствие — и все.
Лёш беззвучно соскользнул с постели, снова оглянулся на брата… молча кивнул своим мыслям и придвинул к себе кроссовки.
— Далеко собрался? — послышался прохладный голос.
Та-ак. Вадим проснулся.
Вадим был от души благодарен судьбе, что родился старшим сыном. Серьезно. Еще в самый первый момент, когда ему, маленькому, поднесли нового братика — познакомиться, Вадим осторожно тронул его щечку, удивляясь тому, какие у нового мальчика крошечные пальчики.
И тут братик открыл глазки — сонные. И самое интересное, не выпустил пузырика. Так Дим про себя называл защитный экран, который обязательно выскакивал, если к нему приближался кто-то незнакомый и опасный. А маленький ничего не сделал. Только смотрел, и глаза у него были совсем непонятливые.
И Вадиму не захотелось его отпускать. Он вдруг почувствовал, насколько он сильнее этой беззащитной крохи. А значит, должен его защищать и заботиться. Конечно, двухлетний малыш таких слов еще не знал, но папа и мама скоро убедились, насколько серьезно настроен их старший ребенок. Братцев невозможно было разлучить. Вадим желал видеть рядом младшего братика и на прогулке, и в комнате, с интересом наблюдал, как того купают и кормят. Ему даже пришлось объяснять, что таким малышам, как Лёш, еще нельзя ни шоколадку, ни орешки, — Дим желал поделиться вкусненьким.
Взрослые такое поведение одобряли, хотя часто шепотом чему-то удивлялись. «Тетя Лита» даже приводила какую-то другую тетю советоваться, но та захотела о них куда-то написать, а папе и маме это не понравилось, и больше та тетя не приходила.
Время шло. Вадим и Лёш подрастали, в доме звучало все больше детских голосов (дом был «свой», в соседях у ребят жили сплошь молодые чародеи, и потомством решили обзавестись как-то все разом), и братья часто сидели с малышней. Няни из них были что надо — кто еще удержит в узде малолетних магов и ведьмочек, как не более сильный маг?
Вадим любил меньших братиков-сестренок-малышат — и родных, и двоюродных, и соседских. Ему нравилась веселая, шумная, капризная, ясноглазая малышня, постоянно виснущая у него на руках, он с удовольствием обо всех заботился, но младший брат… он был особенный. И не потому что первый. Просто потому, что он такой.
Лёш.
Вадим чуть с ума не сошел дважды: когда Лёшка погиб, а потом — когда он оказался живой. Мама даже психолога нанимала.
И в школе они очень часто были вместе, несмотря на кучу друзей-сокурсников, так и норовящих растащить их в разные стороны. И влетало им тоже вместе за разные проказы, на которые братцы были большие охотники. И никакая ответственность и серьезность им не мешала.
Когда стало ясно, что невозможно отговорить младшего от сумасбродной идеи разделить наказание и поохотиться на нарушителей Соглашения, Дим угробил кучу времени на личные тренировки. И на свои — он должен был точно знать, что защитит брата в любом случае, и на другие. Взялся за такое опасное дело, как охота, так надо обеспечить максимальную безопасность. Вот.
Мама качала головой и улыбалась, глядя на такое рвение, Марго ставила их с Лёшкой в пример своим близняшкам, отец одобрял.
История с загадочной Лёшкиной невестой Вадиму не понравилась с самого начала. Нет, он радовался, что у брата наконец появился кто-то кроме гитары и многочисленных зелий — у самого-то Дима давно была девушка. И они даже подумывали пожить вместе когда-нибудь. А пока их все устраивало и так.
Но вот сама «невеста».
Что-то странное, затаенное, непонятное было в этой внезапно возникшей незнакомке, что-то неестественное — точно она айсберг, прячущий под водой свою большую часть, словно смертоносный сокол вдруг решил притвориться лебедем и присел на воду, сложив усталые крылья.
Дим на всякий случай проверил ее на зло — ничего. В клубе она действительно танцевала, и хорошо — у темпераментного менеджера Рамаза при одном воспоминании глаза разгорелись. И вообще все вроде было спокойно.
Жаль, что он не знал про фениксов полную информацию. И почему это племя так засекречено?
И вот, пожалуйста.
Контракт.
Проклятье. У какой сволочи язык повернулся?! Кому так хотелось убить Лёшку? Тем более так: сначала привязав парня к себе, заставив полюбить. Руками любимой девушки, так, что ли? Младшего это буквально подкосило. Отец попросил приглядеть за ним, но Вадим и сам прекрасно знал, что Лёш недолго усидит дома.
И вот, как по заказу.
— Далеко собрался?
Стоит. Смотрит. Вот глазищи. Неудивительно, что девушка-феникс про контракт забыла. С таким забудешь.
— Дим, я должен пойти к ней.
Так и знал.
— Здорово. Зачем?
Младший закусил губу. Из-под челки снова полыхнуло — тревогой и мольбой.
— Ей плохо.
Глава 10
Не бойся, я с тобой
— Катерина. Глафира. Мария. Стефания.
— Я не буду в этом участвовать. — Светловолосая феникс решительно качнула головой.
— Что?
— Я, если помните, временная родственница предполагаемой преступницы. А родственницы, если я правильно помню, не имеют права высказываться ни за, ни против. Точнее, их голос не засчитывается при решении. Верно, Лизетта?
Глава клана с непроницаемым видом встретила и ненавистное произношение своего имени на прежний лад, и напоминание о законе. Хотя льда в голосе поприбавилось. Кажется, он уже в горле похрустывает.
