Из строя пленных вышел упитанный абориген в растянутых на заднице синих джинсах и черной кожаной куртке. Ему в грудь тут же уперлись острия двух ножей. Зугу отмахнулся от них, точно от комаров, пошел вразвалочку к налетчику в маске с клыками. Тот шагнул навстречу пленнику, схватил его двумя руками за лицо, оттянул большими пальцами нижние веки, заглянул в глаза. Затем отпихнул Зугу от себя и пошел куда-то мимо строя пленников. Зугу в тот же миг повалили на землю. Я подумал, что сейчас ему перережут горло, как барану, но Зугу всего лишь связали. А затем закинули, слово тюк, на спину верхового животного. Слон-мутант присел, недовольно зашкрябал передними лапами по щебню, плеснул слюной из раззявленной пасти.
Потом налетчик в клыкастой маске подошел ко мне. Посмотрел справа, слева. Что-то сказал на своем языке. Я молчал, глядя перед собой: на пустынный горизонт, за который нас вскоре заберут с собой эти смердящие людоеды. Тау садилось за скалами, по пустоши тянулись длинные тени.
Услужливый абориген подал клыкастому мою фуражку – я потерял ее во время боя. Клыкастый покрутил фуражку в руках, пощупал кокарду, понюхал.
– Все правильно, ублюдок, – сказал я. – Союзнический флот, Русская Дальнекосмическая эскадра.
С перепуга я забыл, что ЛК-50 вывели из состава Русской Дальнекосмической. Впрочем, клыкастый пропустил мои слова мимо ушей.
Через минуту я оказался на спине слона-мутанта. Перебросили меня точно так же, как и Зугу. Теперь я мог либо смотреть на щебень и белесую землю под ногами животного, либо на то, как копошатся черви – то ли паразиты, то ли симбионты – в складках и трещинах слоновьей кожи.
Унизительное и нелепое положение для офицера-космолетчика!
Вскоре налетчики тронулись в путь. Сидящий впереди меня абориген покрикивал «хэй-йя!» и хлестал ездового мутанта плетью. Животное шло резво. Я закрыл глаза, чтобы не глядеть на скачущую перед глазами поверхность пустоши. Судя по звукам, отряд налетчиков разделился. Пленники, которые шли пешком, трофейный домашний скот и охранявшие их налетчики отстали. А авангард на слонах-мутантах понесся вперед. Вскоре я перестал слышать стенания женщин и плач детей. Только мерный топот животных, редкое «хэй-йя» то справа, то слева и удары плетей.
Мое чувство времени притупилось. Ощущения были искажены. Я чувствовал только холод в онемевших руках и ногах и то, что мне хочется отлить. Кого-то из пленников начало рвать. Судя по всему, укачало Настасью. Я-то был привычен к невесомости и всяким болтанкам. А вообще, уж лучше бы я так мучился, чем этот ребенок, угодивший в передрягу из-за меня.
Но любой путь рано или поздно заканчивается. Меня сгрузили, положили брюхом на камни. Я осторожно осмотрелся. Нет, это не потемнело в глазах от нарушения кровообращения. Нет, мы действительно провели много времени в дороге.
Ночь… Светлая, обе луны на небе. Стрекочут местные цикады, и веет сырой, пахнущий морем ветер.
Налетчик развязал на мне ремни, рывком поставил на ноги. Я матюгнулся и упал. Прятун-налетчик снова схватился за воротник кителя и потянул вверх. И опять я не смог удержаться на ногах. Абориген что-то пробурчал и отошел.
Я кое-как сел. Стал массировать бедра и икры, и почти сразу почувствовал, что ноги оживают.
Привстал, развернулся и увидел Настасью. Она была бела как снег и сидела на валуне, рассматривая следы от ремней на запястьях.
– Настя, ты знаешь, где мы? – спросил я.
– А хер его знает, – буркнула она и закашлялась.
– Как ты?
Настасья только отмахнулась в ответ.
Какое-то ущелье… Излом скал над нашими головами. Шуршат сухими ветвями редкие кустарники. Аборигены в масках возятся со своими животными.
Мимо прошли двое. Я узнал прятуна Зугу, за ним следовал налетчик, который не забывал подталкивать пленника стволом «минакова» и что-то приговаривать неприятным шепотом.
Еще один абориген подозвал меня жестом к себе. Я подчинился. Покрытое зазубринами и бурыми пятнами лезвие мясницкого ножа указало, куда именно нужно идти.
Ойкнула, а затем выругалась, точно бывалый космолетчик, Настасья. Ее заставили встать и повели под дулом «минакова» к стене ущелья.
За нагромождением камней скрывался вход в пещеру. Мы прошли сквозь узкую горловину и оказались в зале, освещенном светом костра. Угли жарко пылали, дым уходил в вертикальный тоннель в низком своде. На нас смотрели сквозь отверстия в масках сидящие возле костра прятуны. Я замешкался, но тут же получил чувствительный укол острием ножа в плечо. Прошел дальше по коридору, сбежал по выдолбленным в скале ступеням в соседний зал. Подал руку и помог спуститься Настасье, посадил ее на плоскую, похожую на скамью, каменюку.
Последним в пещеру спустился Зугу. Абориген забился в дальний угол, сел, обхватив колени руками.
– Такие вот пироги… – проговорил я, осматривая стены и свод пещеры.
– Каменный мешок… – прошептала Настасья.
Я обнял Настю за плечи.
– Прости, дорогая. Если бы не я, тебя бы здесь не было.
– Отставить, товарищ старший лейтенант… – Настасья вяло отстранилась, сбросила мою руку. – Не трогайте, болит все! Я своей головой думала, когда пошла за вами. Никто ни в чем не виноват. Договорились?
– Заметано, – согласился я. Действительно, какой смысл теперь посыпать голову пеплом?
Зугу пошевелился, вытянул голову, пофыркал, раздувая и без того широкие ноздри.
– А почему этот красавец оказался с нами? Почему его не увели с остальными прятунами? – спросил я.
– Да откуда я знаю? – Настасья закрыла лицо ладонями. – Вы можете оставить меня в покое хотя бы на чуть-чуть, а?
– Нет уж, дорогая, отдыхать потом будем. – Я отошел к противоположной стене, расстегнул молнию на брюках и помочился. Сколько можно терпеть-то? – Спроси Зугу, что хотят от него вот эти, в масках.
– Черт… – Настасья поглядела со смесью обиды и негодования сначала на меня, потом на Зугу. Но все-таки залопотала на языке прятунов.
В ответ Зугу сплюнул вбок, отвалился от стены, присел на корточки и что-то ответил.
– Он говорит, что прогневил духов… – перевела блеклым голосом Настасья. – И, таким образом, навлек беды на свое племя… – Она неожиданно встрепенулась и выпалила: – А что вы ожидаете услышать? Зугу – темное, испуганное существо, которое понимает еще меньше, чем мы с вами!
«Темное, испуганное существо» снова харкнуло, указало пальцем на ноги Настасьи и что-то с ухмылкой проговорило. Настасья задрожала от гнева. Я подошел к Зугу, поглядел на него сверху вниз.
– Спроси, чем же он так сильно разозлил духов?
Настасья перевела. Зугу посмотрел на меня с прищуром, затем заговорил, время от времени отвлекаясь на плевки.
– Он сказал, что слишком долго дышит воздухом пустоши и ест мясо носатых кобыл, – принялась толмачить Настя. – Что он давно должен был стать прахом, но Крылатые сделали его снова молодым и полным сил.
