– Я Донор. А для козлов вроде вас – хирург.
Лезвие опасной бритвы описало полумесяц перед бледными, как лесные поганки, рожами троицы.
С такого запоминающегося момента началось деловое сотрудничество украинских торговцев живым товаром и представителя мощной криминальной группировки, безраздельно властвовавшей в Южном округе столицы.
Чужаков люди Донора заприметили сразу, но он, мысля на перспективу, приказал последить за хохлами. Убедившись, что никакой серьезной силы шустрая троица не представляет, Донор постановил включить заезжих гастролеров в свою команду, естественно, вместе с ночными бабочками. Предложение было сделано в доступной и понятной форме.
– Выбирайте, казаки. Или пашете на мою фирму – я беру вас под «крышу» и откашиваю честно заработанную ботву. Или вы станете фундаментом для какой-нибудь новостройки, – сказал тогда в гараже Донор, постукивая для убедительности стволом пистолета по покатым лбам клацающих зубами сутенеров.
Они согласились и не пожалели. Донор оказался человеком слова: при дележе доходов не зверствовал, хоть и забирал львиную долю, утрясал проблемы с милицией и периодически посылал Батона, Креня и Чахлого проведать родину да заодно доставить новых, незатасканных девиц.
– Свежее мясо аппетитнее смотрится! – любил повторять шеф сутенеров, поучая подчиненных.
В квартиру на Чонгарском бульваре украинцев поселил все тот же Донор. Без длинных предисловий он сказал:
– Надо произвести зачистку территории. У балеринки Кэт мамаша откинулась, а она, бестолковка этакая, на хате малину поганую завернула. Всякая шелупень ширяется, углы обделывает. Квартирка нехилая, а цены на недвижимость растут. Не пропадать же добру. Присмотрите за хатой и сами в цивилизованных условиях покантуетесь со всеми удобствами.
Сказано – сделано. Налет троица провела без сучка и задоринки, повышвыривав вялых, как осенние мухи, приятелей Екатерины Василенко на лестничную клетку. Самому резвому, пареньку с заплетенной косичкой, вздумавшему размахивать кулаками, Батон, вооружившись кастетом, выбил передние зубы, прошипев с гадливой улыбочкой на прощание:
– Линяй, дохлятина, отсюда! Легче дышать будет.
Повинуясь инструкциям Донора, хозяйку квартиры одарили порцией синтетической «дряни», которую она, подрагивая от вожделения, закачала в вену предусмотрительно приложенным к пакетику одноразовым шприцем.
А со скандальной журналисткой, невесть как затесавшейся в компанию нарков, провел воспитательную работу сам Донор. Схватив девушку клешней за мелово-бледное лицо, он, брызгая слюной, проорал:
– Ты права в морге качать будешь! Но перед сном в холодильнике мои мальчики тебя, гадюка пронырливая, на пороге вашей вшивой редакции в позу лобстера поставят и отдуплят в три… А уж затем твоя цыплячья шейка познакомится вот с этим! – Узкая полоска стали, отсвечивающая синевой, прильнула к горлу Дарьи Углановой.
Владелица квартиры, доставшейся по наследству, покачиваясь из стороны в сторону, подошла к журналистке и, глядя невменяемыми глазами, обреченно прошептала:
– Уходите. Мне уже никто не поможет…
Из припаркованного у детской площадки темно-вишневого «Форда» хорошо просматривались подходы к подъезду, так что мимо сидевших в машине Святого и Гуляя и мышь не прошмыгнула бы.
Четко определенного плана проникновения в квартиру Святой не составил. Поэтому он слегка нервничал, время от времени доставая из кармана джинсовой куртки сигареты и спички.
– Командир, чего ждать у моря погоды?! Возьмем дверь на таран! Поставим падл под стенку, и дело в шляпе! – возбужденно похохатывал экс-спецназовец, напросившийся в напарники.
Разболтанное сиденье ходило ходуном под мускулистым телом Гуляя, беспрестанно переставлявшего свои длинные ноги. Салон «Форда» был маловат для такого гиганта. Между сиденьями находилось зачехленное помповое ружье, и пальцы Владимира теребили пряжки застежек. Скрип продавленного сиденья, помноженный на зудящий звон металла, раздражал Святого: «Шалят нервишки. А доктора говорят, что отдых под средиземноморским солнцем – отличное средство против неврозов. Ошибаются эскулапы…»
Терапию самоиронией мешал проводить находившийся на взводе бывший подчиненный. Он то насвистывал идиотские мотивчики, барабаня по приборной доске, то лязгал предохранителем увесистого, чернеющего вороненой сталью пистолета марки «ТТ».
– Святой, зачем резину тянуть?! Час торчим, как телеграфные столбы. Я же проверил дверь – не железная! Ногой с ходу вышибем, – не выдерживая, по новой заводил Гуляй.
– Соседи шум услышат. В милицию позвонят, помешают обстоятельной беседе, – вминая окурок в переполненную пепельницу, рассудительно говорил Святой, не отводя глаз от подъезда. – Нам лишние шумовые эффекты как гвоздь в заднице. Сидеть больно и встать нельзя.
Грубоватая шутка на секунду отвлекла загудевшего басовитым смехом Гуляя. Пока он надрывался, запрокинув голову, Святой узрел вышедшую из-за угла дома крикливо одетую девицу. Среднего роста, но достаточно стройная, она, вихляя бедрами, приближалась к машине. Изуродованные толстым слоем косметики черты лица, какой-то дикий всклокоченный оранжевый гребень на голове, кофта с глубоким декольте и такая же смелая мини-юбка сразу выдавали род занятий дефилирующей мимо вульгарной особы.
Уличная проститутка по кличке «Морковка» шла на доклад. Она доносила о прегрешениях своих товарок, в основном утаивающих доходы. За стукачество Морковке выплачивали скромные премиальные из отобранных денег. На сегодня компромата накопилось предостаточно, и проститутка, предвкушая барыши, пребывала в прекрасном расположении духа. Поэтому, когда ее остановил усмехающийся белозубой улыбкой загорелый мужчина, похожий на зарубежного киногероя, Морковка позволила себе пококетничать.
– Девушка, с вами можно познакомиться? – Святой был сама любезность.
Он заступил дорогу расфуфыренной девице, напоминающей оранжевой прической вышедшего на тропу войны индейца.
– Я с незнакомыми мужчинами на улице не разговариваю!
– А где же, только в закрытом помещении с широкой кроватью?! – нашелся Святой, сочинив недвусмысленную шутку.
Заштукатуренная физиономия проститутки расплылась в улыбке от уха до уха. Отставив ногу и упершись рукой в бедро, Морковка приняла дежурную стойку, выпячивая свои прелести.
– Борзой без меры?! – Яркие полные губы шлюхи сложились в трубочку. – С мартышками базары разводи! – просюсюкала Морковка, чей интеллект намного уступал обезьяньему.
Вдруг вспомнив о рандеву с сутенерами, девица окрысилась:
– Любите сладенькое на халяву!
Помимо доносов Морковке часто приходилось обслуживать в порядке очереди трех тяжеловесных, грубых и несдержанных на руку мужиков, в которых столичная жизнь и порнофильмы пробудили извращенные фантазии. Душиться за бесплатно под многопудовыми тушами сутенеров до ломоты в костях становилось для Морковки пыткой.
