– На ловца и зверь бежит. – Роман быстренько убрался с пути величественного батюшки, склонил голову, искоса наблюдая за перемещениями попа.
А тому было некогда, он махал правой рукой направо-налево, раздавая крестное знамение, и пер мимо, задрав голову. Полы его рясы мели чистый мраморный пол. Стас вломился в толпу экзальтированных откормленных прихожанок и перегородил отцу Феогносту дорогу.
– Некогда мне, чадо, некогда! – прогудел тот и попытался обойти Стаса, но тот угадал маневр духовника убийцы и шагнул за ним.
– Исповедоваться хочу, – смиренно попросил Стас и сложил ладони перед грудью. Услышав, как фыркнул оказавшийся рядом Роман, он убрал руки за спину.
– К матушке на ресепшен обратись, она подскажет. – Попу удалось отделаться от назойливого прихожанина, он вывалился из двери на крыльцо и исчез.
Роман ринулся следом, Стас и Михаил остались в притворе одни. Толпу баб-обожательниц вымело за настоятелем, и в храме стало очень тихо.
– Давай спросим, раз пришли. – Михаил шагнул в сторону стойки в углу.
Постнолицая «матушка» в платочке вместо ответа на вопрос выложила на стойку распечатку на двух листах.
– Крещение – пятьсот рублей, венчание – семьсот, отпевание – полторы тысячи. Озвереть, – удивился Михаил, читая прайс-лист.
– Исповедь ищи. – Стас рассматривал роспись на потолке храма.
– Сейчас, сейчас, – пробормотал Михаил шурша листами. – Вот, есть. Исповедь – двести рублей, сугубая исповедь – пятьсот, въезд на территорию храма на машине – полторы тысячи.
– Сугубая? Это что такое? – Оба уставились на «матушку».
– Сам отец Феогност грехи отпускает, – опустив глазки, прочирикала она. – Оплачивать заранее нужно. И только в следующем месяце, владыко занят трудами непосильными.
Михаил положил прайс на прилавок и направился к Лешке. Тот обследовал одну стену притвора и переместился дальше. Сказал что-то подошедшему брату, получил по затылку и страдальчески посмотрел на Стаса.
– Что тут у вас? – подошел он к братьям.
– Читай, – Лешка ткнул пальцем в распечатку, – вслух читай.
– «Наша водка не разрушает печень, а оказывает благотворное расслабляющее действие на каждого, кто ее употребляет регулярно. Благословлена архимандритом Феогностом. Эта водка изготавливается из освященной воды и освященного зерна. Водка такая чистая, безвредная и натуральная, что ее можно давать даже детям. В ассортименте нашей церковной лавки имеется водка «Поминальная», «Литургийная», «Кирюха». Что за хрень? А «Кирюха» – это от слова «кирять», или я что-то не понимаю?
Лешка с невинным видом поднял глаза к потолку и развел руками. Михаил отодвинул брата от листовки, прочел сам и негромко присвистнул. Втянув голову в плечи, он воровато оглянулся, но «матушка» за стойкой говорила по мобильнику, а кроме нее, поблизости никого не было.
– Дурдом какой-то, – Михаил потянул Лешку за собой, – я бы ни в жизнь не поверил… Обалдели. Водку – детям. А в аптеках скоро крестики продавать будут вместо лекарств. Крестик от гриппа, крестик от простуды, крестик от поноса. Пошли отсюда.
Они сбежали с крыльца, Михаил закрутил головой во все стороны. Стас увидел, что ворота храма снова распахнуты, услышал, как ветер доносит стон и вой свиты Феогноста, но откуда – непонятно.
– Да где он? – злился Михаил. – Куда опять подевался? Я за ним бегать…
Вой и стоны пропали, их перекрыл рев двигателя. Из-за угла храма вылетел черный «Лексус» в карбоновом обвесе, вырулил в переулок, выскочил на встречку, выровнялся и помчался в сторону «Маленковской». А от ворот махал руками Роман, кричал что-то, но Стас не разобрал ни одного слова.
– Неслабо. – Михаилу приходилось несладко, шаблоны рвались один за другим, и он держался из последних сил. Поэтому до ворот добрался последним и увидел только задние габаритные огни поповского внедорожника.
– Надо за ним! – Роман бросился к обочине, поднял руку.
Машину удалось поймать через пару минут, все кое-как расселись в старом, разваливающемся на ходу «Вольво», машина со скрипом покатила по Песчаному переулку. Михаил морщился от каждого звука и неловкого движения водителя, но молчал, терпел до тех пор, пока не заметил на «торпеде» три криво приклеенные иконки.
– Давно замечено, – злобно пробормотал он, – что икона, установленная на «КамАЗе», спасает жизнь чаще, чем установленная на «Оке». А уж как Святая Троица на бэтээре помогает… Да куда ты прешь, не видишь, там знак висит!
Водила немедленно огрызнулся, Михаил не остался в долгу. Стас не вмешивался, следил за дорогой. Против прыткого «Лексуса» у «Вольво» шансов не было, и батюшку они потеряли мгновенно. По Третьему кольцу выехали на Сущевский Вал и поползли в потоке машин.
– Странно, что он без мигалки ездит, – Роман всматривался в серую пелену за лобовым стеклом, – мы бы его сейчас мигом… Стой! Стой, давай налево! – заорал он и едва не вцепился в руль.
Водила затравленно оглянулся, развернулся через две сплошные и под радостный свист дэпээсников съехал к обочине напротив Рижского вокзала. Стас бросил на сиденье несколько купюр, выскочил из машины последним, побежал догонять Романа и братьев. Поповский «Лексус» стоял на парковке перед новым зданием пятизвездочного отеля, в салоне никого.
– Пошли. – Стас влетел в холл, осмотрелся. Налево лестница и лифты, направо – вход в бар и ресторан. Народу мало, поэтому внушительная фигура в черном видна издалека. Батюшка сидит за столиком недалеко от входа и вдумчиво изучает меню.
Куртки по требованию настойчивой хостес пришлось сдать в гардероб. Столик с белоснежной длинной, до пола, скатертью нашелся быстро. Расположившись за спиной у отца Феогноста, заказали кофе. Роман отказался, взял себе зеленый чай и не сводил глаз с мощной спины духовника убийцы.
– Дальше что? – прошептал Михаил. В роскошном заведении он чувствовал себя неловко, ерзал на стуле и не знал, куда девать руки.
– Подождем, пока он поест, – предложил Стас. – Потом поговорим.
– Как – поговорим? Ты ему денег предложишь? В морду дашь? Как ты с ним говорить собираешься? – прошипел Михаил.
– Как получится, по обстановке… – Стас умолк на полуслове.
В зал вошла девушка в облегающем платье и сапогах-ботфортах и замешкалась на пороге. Подскочивший юноша в униформе отеля что-то спросил у нее и проводил девушку к столику отца Феогноста. Девушка присела на предложенный стул, заулыбалась, положила блестящую сумочку себе на колени.
– Однако, – Михаил смотрел то на белоснежную поверхность стола, то в окно, – вашу ж маму!
– Да ладно тебе, – пробормотал Стас. – Может, это его духовная дочь?
– Или сын, – не поворачивая головы, произнес Роман. – Странно, я думал, что ты тоже узнал ее.
– Откуда? – Стас прищурился, рассматривая девушку. Стройная, гибкая, ухоженная, черные волосы уложены на макушке в аккуратный пучок, длинные пряди спадают на плечи и спину. Платье из ткани «под кожу» питона, а может быть, и кожаное, короткое. И очень ей идет, подходит к макияжу глаз в серо-синей гамме и алым пухлым губам.
