Я заметила, что на нём надеты всё те же треники с вытянутыми коленками и свитер, замазанный жиром и пропахший едким потом. Мы вышли из комнаты, ставшей местом моего заточения, и попали в коридор со стенами, выкрашенными в мрачный тёмно-синий цвет. Вяло перебирая ногами и запинаясь, я еле поспевала за ним. Он шёл впереди, дёргая меня за цепочку от наручников.
На одной из стен я заметила круглое зеркало, вытянула шею и увидела мельком своё отражение: маленькое испачканное личико с огромными испуганными глазами и разбитыми губами. В первую секунду я даже себя не узнала, настолько мой образ напоминал несчастного, приговорённого к расстрелу. Волосы – как провода, прилипшие к голове, а футболка почернела и также прилипла к телу.
Это вызвало во мне такой приступ ярости, что захотелось проломить Гене его жалкий череп. Кто он такой, чтобы так истязать других людей? Возомнил себя Господом Богом?!
Я остановилась, наткнувшись лбом на его спину, и чуть не упала. Похоже, что мы пришли на кухню. В нос ударил запах тушёной капусты. Я огляделась. Свет падал от маленькой лампочки с потолка. Крошечное окошко было завешано плотным полотном чёрного цвета. Посредине стоял покосившийся стол, рядом – два стула. Старый кухонный гарнитурчик зелёного цвета разбавлял серость этого помещения, а на убогой советской плите стопкой грудились кастрюли всех мастей.
– Здесь есть газ? – спросила я первое, что пришло мне в голову.
– В баллоне, – сухо ответил он и подвёл меня к большой железной ванне, стоявшей на полу слева от стола.
Ванна была похожа на те, в которых купают младенцев, только в несколько раз больше, и заполнена водой почти до краёв. В таких посудинах купались барышни сто лет назад.
– Здесь нет печки, но есть батареи, – я чувствовала, что нужно хоть о чём-то говорить.
– Здесь всё есть, – буркнул Гена и скосил и без того кривые глаза.
– А откуда тепло?
– От котла! – Он схватил меня за футболку и потянул на себя. – Кончай базар и раздевайся!
– О, – я попыталась отодвинуться и тянуть время, – здесь всё современно, похоже, что ты неплохо обеспечен…
– В деревне давно есть свет и тепло, – удивился он, – ты где живёшь, если не знаешь? В пещере?
– В пещере, – сквозь зубы процедила я.
– Точно, а я и забыл! – заржал Гена, обдав меня запахом гниющих зубов, – хватит тратить моё время, раздевайся!
Тон его переменился и не предвещал ничего хорошего. Он ещё раз дёрнул вверх край футболки, за который я уцепилась мёртвой хваткой и тянула вниз.
– Нет, не надо, – спину прошиб холодный пот, – хочу помыться в одежде.
– В одежде?
– Да, – я натянуто улыбнулась.
– Снимай!
– Нет, пожалуйста, так будет лучше, – по моей щеке покатилась слеза, а губы предательски задрожали, – пожалуйста, ну пожалуйста!
Он взял меня левой рукой за шею и притянул к себе. Меня заколотило со страшной силой, когда я почувствовала, как он сжимает правой рукой мою попу. Гена тяжело задышал и вдохнул запах моих волос. В моей голове промелькнула картина, как он набрасывается, увидев моё обнажённое тело. Этого допустить было нельзя.
– Гена, – я отвернула голову и посмотрела в потолок, – давай я посижу в ванне сначала в одежде, а когда привыкну к воде, то сразу сниму, ладно?
– Ты будешь моей. Сегодня. – Он внимательно посмотрел на меня. Его глаза горели бешеным огнём.
– Хорошо, – пролепетала я, – но сначала приму ванну.
Гена провёл носом по моей шее, жадно вдыхая ароматы, которыми я пропиталась за последнее время, и прикусил мочку моего уха. Зажмурив глаза, мне приходилось терпеть, сдерживая волну негодования, рождавшуюся внутри. Как же мне было противно!
Он разомкнул свои зубы и схватил меня за волосы:
– Я буду смотреть. Хочу видеть тебя всю!
– Ладно, – я стиснула от боли зубы.
– Полезай!
Сняв балетки, я залезла внутрь. Вода оказалась немного прохладной и обжигала раны. Усаживаясь, я заметила в области паха на его трениках напряжённость и округлила глаза, но тут же догадалась сделать вид, что ничего не заметила. Набрав в ладошки живительной влаги, я сначала напилась. Вода не доставала до краёв, поэтому вполне можно было окунуться с головой, что я и сделала. На несколько секунд моё тело расслабилось и понеслось куда-то ввысь. Когда перед глазами засверкали яркие звёздочки, я вынырнула и быстро задышала. По воде пошли грязные разводы. Одежда прилипла и стала тяжёлой.
Гена взял стул и уже сидел рядом, улыбаясь своими кривыми жёлтыми зубами. Я мысленно поблагодарила себя за то, что под моей футболкой имелся бюстгальтер. Вид призывно торчащих сосков мог подвигнуть Гену на жестокие и немедленные действия.
– Держи мыло, – сказал он и протянул советское «Земляничное».
– Спасибо, – я взяла его и уставилась на воду.
– Будешь хоть нормально пахнуть.
– Спасибо.
– Станешь сегодня женщиной, – довольно заявил Гена.
– Но… Я ещё не готова, – осторожно промычала я, намыливая лицо, которое жгло от мыла.
– Я буду нежен, – он вытер слюну рукавом.
Смыв мыло, я не поверила своим глазам: рядом с плитой на подоконнике лежал маленький серый телефон, один из первых появившихся на рынке, – старая «Моторола»-космонавт. Каких-то пять-шесть шагов! Но как отвлечь его внимание? Я отвела взгляд, чтобы он ничего не заметил.
– После ванны накрашу тебе ногти и подстригу волосы. Сам! – клятвенно пообещал он, улыбаясь.
Я молча разглядывала грязную пену.
– Мне так интересно, хочу всё сделать сам. Хочу узнать, как ты устроена.
– Так же, как и все.
– Нет, – Гена замотал головой.
– Да.
– Когда мама умерла, я раздел её и проверил, как она устроена. Когда у тебя месячные?
– А что? – испугалась я.
– Хочу посмотреть.
– Зачем? – Меня передёрнуло.
– И потрогать.
– Зачем?!
– Обожаю кровь.
– О господи…
– И попробовать на вкус. Как и всю тебя! – Гена наклонился поближе и прошептал: – У тебя там, в трусах, есть волосики?
У меня перехватило дыхание, я принялась остервенело намыливать волосы.
– Теперь есть…
– Это хорошо, значит, я сам тебе их сбрею! – Он потёр руки от сладостного предвкушения.
– Я сама могу…
– Будешь делать, как я сказал, поняла?!
– Поняла.
– Снимай уже футболку!
– Чуть позже, хорошо?
