Валерия опустила ресницы, длинные, загнутые кверху без помощи всякой супертуши – мечта любой кинозвезды:
– Да, именно так я и сказала.
Крупная прозрачная слеза покатилась по абрикосовой щеке. Достав из кармана платок, я осторожно, словно драгоценный камень, убрал ее. Моя покровительница смущенно отвернулась, стыдясь минутной слабости:
– Все нормально. Не обращай внимания.
Я прекрасно понимал Валерию. Претендентка на кресло мэра должна быть сильной и стойко сносить все жизненные невзгоды, в том числе и измены мужа. Однако даже самые стальные нервы дают сбои. По опыту я знал: в таких ситуациях лучше ничего не говорить, иначе эта женщина, уже, наверное, пожалевшая о минуте слабости, возненавидит человека, ставшего невольным свидетелем проявленных ею чувств, которые она тщательно скрывает под маской железной леди. Минуты две мы молча стояли посреди комнаты. Наконец она произнесла, не глядя в мою сторону:
– Мне пора. Каковы твои планы на завтра?
– Сначала позвоню старичкам, – отозвался я. – Постараюсь выяснить, что им известно о дневнике и посчастливилось ли Коваленко обнаружить вторую часть. Попутно спрошу, о чем говорил с ними мой знаменитый коллега.
Валерия кивнула:
– Я свяжусь с тобой. Удачи.
Глава 10
Валерия
Вернувшись домой, в огромную шестикомнатную квартиру (Борис, купив в свое время две трехкомнатных, превратил их в просторные хоромы), она подошла к шкафчику с лекарствами, достала упаковку успокоительного и проглотила сразу две таблетки. Разговор с Никитой и невольное упоминание о муже привели женщину в то состояние, которого она больше всего боялась. Тягостные воспоминания детства и юности снова нахлынули, как лавина из кратера вроде бы успокоившегося вулкана. Она вспомнила мать Серафиму Григорьевну и отца Виктора Георгиевича Ярцевых, двух неудачников, получивших в свое время профессии инженеров, долгое время сидевших на грошовой зарплате и из-за этого ненавидевших всех, кто сумел устроиться в жизни. Валерия никогда не понимала родителей. Что, спрашивается, мешало им получить второе образование, дававшее возможность хороших заработков? Преданность своей профессии? Гордость? Эти громкие, но пустые слова вызывали смех, как и их дальнейшие действия. Конструкторское бюро, в котором оба честно трудились несколько лет, не то чтобы совсем закрыли, но объявили работникам, что отныне они не будут получать зарплату до определенного времени, пока не нормализуется обстановка, и всех отправили в отпуск без содержания. Однако Серафима Григорьевна и Виктор Георгиевич продолжали каждый день ходить в КБ с каким-то маниакальным упорством, вероятно ожидая чуда. Чуда не происходило. Деньги, накопленные за годы безупречного труда, закончились: они вообще имеют привычку заканчиваться в самый неподходящий момент. Ярцевы очутились на грани нищеты. И в тот момент, когда это было наименее желательно для них обоих, Серафима Григорьевна забеременела. Валерия, слушая рассказы матери, ни капли не сомневалась: если бы та не страдала гинекологическими заболеваниями, мешавшими регулярности некоторых естественных проявлений организма, то обязательно сделала бы аборт, не моргнув и глазом. Однако когда женщина узнала о том, что станет матерью, срок был уже достаточно большим. Лечащая врач категорически отказалась говорить на темы, связанные с прерыванием беременности. По дороге из консультации Серафима Григорьевна пыталась броситься под машину, но опытный шофер, вовремя заметив особу с безумными глазами, рванувшую на красный свет, вовремя затормозил, а потом, усадив истерично рыдавшую самоубийцу на пассажирское сиденье, доставил прямиком в объятия мужа. К удивлению расстроенной супруги, Виктор Георгиевич воспринял новость не столь трагически.
– Когда-нибудь все равно нужно заводить детей, – он погладил жену по животу. – И мы не одиноки на этом свете. Выход есть из любого положения. Конечно, мне, инженеру первой категории, не хотелось бы разгружать вагоны, да, видно, ничего не поделаешь. А ты напиши своим родителям. Пусть высылают все, что уродится на их огороде.
Слыша спокойную и уверенную речь супруга, Серафима немного успокоилась. В самом деле, может, все не так плохо?
На следующий день Виктор, привыкший держать слово, дал жене клятвенное обещание не брать в рот спиртного (ее представления о представителях этой профессии ассоциировались с законченными алкашами) и устроился в овощной магазин грузчиком. Женщина, написавшая по его настоянию матери, тоже решила поспособствовать накоплению денег, которые так скоро понадобятся, и нашла работу продавца в киоске. Правда, продержалась она там недолго. Самолюбивая и завистливая, Серафима не выдержала общения с подругами, подходившими к ней за газетами и взахлеб рассказывавшими о своих успехах.
– Для нас потеря работы означала новый этап в жизни, – тарахтела бывшая коллега Мила. – Муж занялся бизнесом и пошел в гору. Сейчас мы приобрели иномарку и подумываем купить загородный дом. А ты, бедняжка…
В такие минуты «бедняжке» было до слез жаль себя. В конце концов, решила она, пусть работает мужчина. Ссылаясь на плохое самочувствие, она объявила Виктору о том, что уходит с работы. Супруг не сказал и слова. Впрочем, здоровье Серафимы действительно оставляло желать лучшего. Мучительный, изнурительный токсикоз превратил цветущую женщину в скелет с обтянутым желтоватой кожей лицом и тонкими, почти прозрачными ручками и ножками. Анализы крови показывали низкий гемоглобин. Будущая мать нуждалась в хорошем куске парного мяса, да только как его купишь на те копейки, которые приносил муж? Суп из костей – вот что она могла себе позволить. Постоянные мысли о том, как они проживут на нищенскую зарплату с ребенком, довели будущую мать до депрессии. Виктор Георгиевич после работы не хотел возвращаться домой, зная: его встретит болезненно худая, отдаленно напоминающая его жену женщина с вечно мокрыми от слез глазами и постоянными жалобами как на здоровье, так и на проклятую жизнь. Однако он решил держаться до конца и помогать супруге преодолеть кризис. До рождения ребенка оставалось меньше месяца.
Роды начались преждевременно. Сначала Серафиму пронзила сильная боль, потом отошли воды. Поддерживая огромный живот, она доползла до телефона и вызвала «Скорую», успев до ее приезда нацарапать записку на клочке бумаги. Придя с работы, Виктор Георгиевич сразу помчался в роддом, но его не пустили. Роды были трудными и мучительными. Наконец после двух часов непрекращающихся схваток на свет появилась четырехкилограммовая девочка.
– У вас дочь, – хлопнув малышку по белой попке и вызвав пронзительный крик, объявила акушерка. Молодая мать, с облегчением вздохнув, хотела отвернуться к пахнувшей хлоркой стене, чтобы немного вздремнуть. Не за горами были бессонные ночи.
Медсестра подогнала каталку:
– Сейчас мы отвезем вас в послеродовую.
Попытавшись подняться, Серафима Григорьевна снова схватилась за живот и застонала. Сестричка захлопотала вокруг роженицы:
– Что такое?
Подбежал испуганный врач, осмотрел пациентку и закричал:
