– И в ее поведении вам ничего не показалось странным?
Черных рубанул ладонью воздух:
– Черт возьми, а ведь показалось… показалось, что я ее где-то уже видел…
Я вскочил со стула:
– Но…
В следующую минуту старик пошел на попятную:
– Думаю, показалось. Я и жена редко выходим из квартиры.
– Вы могли встретить ее в магазине, – возразил я.
Ярослав Иванович покачал головой:
– Она из Москвы. Помню, как я обрадовался, когда услышал, что нами заинтересовались в Москве и хотят включить в книгу.
– Это она так вам сказала, – не согласился я.
Бывший подпольщик заупрямился:
– И все же я видел ее не в магазине и не на улице. Вам известно слово «дежавю»? – спросил он.
Я поморщился:
– Я не верю в эту заумь. Ну да ладно, кем же, по-вашему, она была?
Он потер затылок:
– До сих пор не могу вспомнить…
– Она не та, за кого себя выдает, – подал голос Прохоренко. – Когда Маша навестила меня, ей открыл дверь мой сын Андрей. Он удивился, когда я сообщил ему, чем она занимается. Видите ли, он предприниматель и вращается в элитных кругах. В этой девушке был шик, класс… Холеные руки с дорогим маникюром, одежда из фирменного магазина, в котором сотрудники издательств не отовариваются…
– Да. – Все потихоньку вставало на свои места, если не считать, что мне еще предстояло найти какую-то Машу, а возможно, и не Машу, причем искать ее там, где она не работает.
– Но зачем ей фотографии? – старики не находили себе места.
Я рассмеялся:
– Да вы боитесь ответа. На ваших снимках есть кто-то, причастный к провалу организации.
– Но, – Коротков беспомощно развел руками, – нас там много. Как мы догадались бы, кто предатель, если по прошествии времени это не было сделано? Ни мы, ни вы не экстрасенсы.
Я пожал плечами:
– Пока не готов ответить. Однако знаю одно: дневник – ключ к разгадке. Коваленко, вероятно, напал на его след и был убит. Меня очень беспокоит судьба каждого из вас. Вы под наблюдением и живы до тех пор, пока преступник не решит, что вы его вычислили.
Лицо Черных стало цвета оконной замазки.
– Когда он решит? – прохрипел подпольщик. – Когда оставит в покое нас и наших детей и внуков?
Я скривил губы:
– Проникнуть в мысли нашего преследователя несложно. Он уверен: мы с вами охотимся за дневником и сами приведем его к цели.
Прохоренко заскрипел зубами:
– Так как же его найти?
Я задумался. Одна мысль, пришедшая в голову, показалась довольно дельной.
– Скажите, есть ли в вашем городе места, которые Котиков любил посещать в одиночестве?
Григорий Иванович кивнул:
– Их немало. Наш классный руководитель увлекался историей города. Он любил бродить по старым траншеям, бастионам, фортам.
Я почесал затылок:
– К сожалению, у нас нет времени и возможности исследовать все достопримечательности. Из всех мест придется выбрать одно.
Старики переглянулись.
– Это сложно, – заметил Владимир Егорович.
– Постараюсь сузить круг поиска, – мне показалось, что я нашел выход. – Это место посещалось и во время оккупации. Не мог же ваш классный руководитель так же свободно, как и в мирное время, бродить по развалинам?
Прохоренко поскреб подбородок:
– Не знаю, поможет ли это… Никто из нас старался не светиться. А вот раньше Всеволод Петрович часто водил нас на экскурсию на улицу Черноморскую. Его интересовал заброшенный форт. Он говорил: «Этот памятник фортификационного искусства скоро перестанет существовать. Мы не должны допустить этого».
– Да, да! – радостно подхватил Черных. – Мы устраивали там субботники. Котиков знал в нем каждый камешек. По-моему, если бы он захотел спрятать важный документ, то сделал бы это там.
– Однако, – вздохнул Коротков, – от него мало что осталось. Никого, кроме Котикова, никогда не беспокоила судьба исторического памятника.
Я почувствовал противную дрожь в коленях:
– Вы хотите сказать, его полностью разрушили?
– Не знаем, – честно признались бывшие подпольщики. – Посещать родные и близкие сердцу места с каждым годом становится все труднее. Мы давно там не были.
– Ярослав Иванович, вызывайте такси, – я вскочил со стула. – Надо ехать туда, и притом немедленно.
Пожилые люди переглянулись.
– Никита, поезжайте один, – смущенно закашлявшись, произнес Григорий Иванович. – Мы старые развалины, много пережившие в последние дни. Вы уж простите, но мы не перенесем этой поездки.
В принципе другого я и не ожидал. Бывшие подпольщики не лгали. За время моего расследования каждый из них постарел на добрый десяток лет. Мне не хотелось окончательно добивать их, пусть даже и воспоминаниями.
– Ну, хорошо, – я направился к двери. – Ждите моего звонка.
– Берегите себя, – мягко сказал Ярослав Иванович.
Глава 27
Прежде чем отправиться в недра незнакомого сооружения, надо все о нем выяснить. Вот почему я направил свои стопы в библиотеку, где меня узнали, обрадовались и сразу принесли нужную литературу. В книге «Каменная летопись Южноморска» я обнаружил описание форта, одна фраза ножом прошлась по сердцу. Автор писал: «Городские власти отвергли предложение Городского исторического общества создать в форте музейную экспозицию, бросив, таким образом, строение на произвол судьбы. Форт потихоньку разрушали и оскверняли. Залезть туда мог каждый желающий». Это означало: старая тетрадь, из-за которой разгоралась битва не на жизнь, а на смерть, спокойно могла окончить свои дни в костре какого-нибудь бомжа. Тягостные мысли прервал неугомонный мобильный. Аккорды «Патетической сонаты» возвестили: звонит Валерия. Мне стало стыдно. Вот уже несколько дней я не общался со своим лучшим в этом городе другом, хотя и по вполне понятным причинам: мне не хотелось подвергать ее опасности. Я постоянно находился под наблюдением отморозков, для которых человеческая жизнь не стоила и ломаного гроша. Такие не щадят никого: ни женщин, ни детей. Вот почему с помощью Черных я снял квартиру на окраине, ни словом не предупредив Валерию, и постоянно отключал телефон. С ней и сейчас не стоило разговаривать, однако женщина наверняка сходила с ума от волнения и беспокойства. Поэтому я ответил на звонок.
– Да?
– Никита! – ее голос был полон радости. – Ты жив! Куда ты пропал! Я не нахожу себе места! Почему ты не берешь трубку? Почему съехал с дачи?
– Ты умная женщина, – твердо начал я. – Ты столько сделала для меня. Понимаешь, в игру вступили опасные люди. Я просто не допущу, чтобы с тобой что-нибудь произошло.
