Дорога, поднимающаяся к воротам, густо заросла и почти не угадывалась. Трава достигала пояса, норовила засыпать в голенища колких семян. Иногда Катрин казалось, что она видит едва заметную тропинку. Нет, люди здесь не ходили, разве что кто-то четвероногий шнырял. Меткой стрелы со стен едва ли стоило опасаться. Замок был явно заброшен.
Катрин задрала голову, посмотрела на стены. Пожалованная Короной цитадель не отличалась гигантскими размерами, но выглядела настоящей твердыней. Пожалуй, за такими толстыми стенами какое-то время можно отсиживаться и под огнем артиллерии.
Створки дубовых, окованных железом ворот «Двух лап» вросли в землю. Но левая половина была оставлена приоткрытой, и ничто не мешало войти и осмотреть новоприобретенную недвижимость.
Даллап откашлялся:
– Входим?
С круглым щитом, в полных солдатских доспехах, ветеран выглядел весьма солидно. Настоящий вояка.
Катрин кивнула:
– Ты первый. Энгус слева, я справа. Если что, сразу отходим. Блоод, не вздумай лезть вперед.
Даллап протиснулся в узковатую щель, Катрин последовала за его широкой спиной. Мощеный двор был пуст, между камней забавными пучками проросла трава. Пахло нагретыми камнями, где-то на башне щебетали птицы. Мило. Нетронутый памятник древней архитектуры.
Катрин немедленно и совершенно необъяснимо захотелось выскочить обратно. Но в щель уже лез Энгус со своим топором. За ним проскользнула Блоод.
Даллап неуверенно протопал несколько шагов. Со своим щитом и копьем посреди солнечного заброшенного двора ветеран выглядел нелепо как проспавший битву гном. Катрин глубоко вздохнула, двинулась следом. Вся уверенность куда-то улетучилась. Мирный пустынный замковый двор внушал совершенно необъяснимый страх. Катрин старалась разозлиться на себя, но испытанный способ сейчас что-то не очень помогал. Девушка сдвинулась вправо, заняла предписанную ей же самой позицию. Все были на месте. Энгус вцепился в оружие так, что костяшки пальцев побелели. У Блоод, кажется, спина одеревенела…
…Под подошвой хрустнула щепка. Кажется, остаток древка стрелы…
…Птичий щебет звучал отвратительным металлическим треньканьем…
Даллап обернулся, открыл рот, чтобы что-то сказать, и тут накатило…
У горла вырос ледяной душный ком, ухнул вниз, и через мгновение все, от гланд до промежности, переполнилось отвратительным холодным студнем. Катрин чувствовала, как скручивается в бледную спираль пищевод, как болтается сморщенный мешочек желудка. Почки и угловатый сгусток печени окаменели в мерзлой тесноте…
…Глаза Даллапа выпучились и превратились величиной и цветом в несвежие вареные яйца. Рот ветерана растворился и выдал просто-таки чудовищную струю рвоты. Густая масса щедро окропила сапоги Катрин. Но осознать этот непрятный факт девушка не успела, потому что ветеран ринулся прямо на нее. Катрин неосознанно уклонилась от острия копья. Впрочем, ветеран тут же выронил бесполезное оружие, слепо пронесся к воротам, по пути сбив с ног совершенно растерявшуюся Блоод. На бегу ветерана снова вырвало. Кроме топота сапог, это был единственный звук, раздавшийся в звенящей тишине. Почти тут же звук повторился ниже тоном, – вывернуло Энгуса. Парень пытался зажать рот, не выпуская из рук топора, и брызги веером разлетелись во все стороны. Пьяно покачиваясь, Энгус кинулся следом за старшим товарищем…
…Этого Катрин не видела. Ее согнуло пополам, колени ударились о камень. Первый позыв отозвался лишь острой болью в пищеводе. Потом Катрин полностью отдала камням недавний завтрак. Приступ длился так долго, что хотелось умереть раз двадцать. Измученный желудок вибрировал у самого горла. Наконец внутри осталась лишь пустота. Шпионка кашляла желчью, из глаз текли слезы. Легче не стало, но Катрин обрела возможность поднять голову. Двор был все так же пуст, только сзади лежала свернувшаяся клубком и неподвижная Блоод.
Волоча за собой глефу, Катрин поползла к подруге. Кашель все еще заставлял содрогаться, больно было ужасно, трясущиеся пальцы никак не могли утереть густые сопли и слюни. Катрин склонилась над подругой – слава богам, ланон-ши была жива. Повязка съехала, изумленные янтарные глаза смотрели в никуда. Маленький рот слабо кехал, выплевывал сгустки розоватой слизи.
Катрин ухватила суккуба за ворот заплеванной рубахи, попробовала усадить. Все силы остались на камнях вместе с потерянным завтраком.
– Что? Со мной? – прошептала Блоод, пуская розовые пузыри.
– Блюешь, – прохрипела Катрин.
– Но я никогда… – умирающе пролепетала суккуб.
«Когда-нибудь нужно начинать», – подумала Катрин, но иронизировать не хотелось. У самой было четкое ощущение, что ТАК ее никогда не тошнило.
Волочить Блоод, глефу и саму себя, ослабевшую, бестолковую, было сложно. Суккуб решила, что уже померла, и помогать не желала. Глаза шпионки ничего не видели от слез, организм судорожно дергался, пытаясь выдавить из себя еще что-нибудь лишнее. Катрин на ощупь доволокла одушевленное и неодушевленное имущество до ворот и споткнулась о брошенный Даллапом щит. От удара макушкой о створку ворот даже тошнота прошла. Катрин почувствовала, что, кроме на миг отступившей тошноты, ее мучает спазматический, на грани полной потери самоконтроля, ужас. Блоод безвольно осела на камни и была похожа на пугало в красивом парике.
Катрин утвердилась на четвереньках. Собраться с мыслями никак не удавалось. Очень хотелось блевать, блевать и блевать. Вот только нечем уже…
Глаза наконец сфокусировались, и девушка поняла, что ее саму пытаются поднять на ноги. Энгус… Поскольку другой рукой парень тянул Блоод и при этом сам шатался, толку от такой помощи было маловато.
– Бери ее за другую руку, – пробормотала Катрин, опираясь на глефу и поднимаясь на ноги. С такой высоты мир оказался пугающе просторным.
Энгус хотя и вернулся к девушкам, но полностью в себя явно не пришел. Вдвоем ухватились за одну и ту же руку Блоод, потянули. Столь хитроумный маневр едва не шмякнул суккуба о стену. Кажется, это удивило Блоод, и она наконец подала признаки жизни:
– Я сама…
– Бери ее, Энгус. Правильно бери… – простонала Катрин.
Парень ответил невразумительным звуком.
Вдвоем подхватили Блоод под руки, преодолели ворота. Ноги у всех троих заплетались, поэтому спуск к реке приобрел просто устрашающую скорость. На середине склона Энгус оступился и подсек ногу суккуба. Блоод по-мышиному пискнула. Все трое покатились кубарем по травянистому склону. Катрин едва успела откинуть в сторону глефу…
…Когда кульбиты завершились, рот Катрин был полон семян лебеды. Саднило подбородок, левое колено болело, но переломов, кажется, не было. И почти не тошнило. Отплевавшись от колких пыльных семян, шпионка в сотый раз за это удачное утро поднялась на ноги. Идти вверх ноги не желали. Кое-как ковыляя по пробитой среди травы и кустов «просеке», Катрин сначала набрела на свою глефу, потом обнаружила спутников.
