…рука метнулась на пояс сзади, выхватила из ножен «лепесток». Хорошо, что плащ остался на седле, а то бы повозилась… Первая попытка вонзить клинок в предательский склон, едва не вышибла оружие из пальцев. Сталь протестующе взвизгнула… Новый удар вогнал клинок в невидимую подо льдом щель. Катрин успела вдавить глубже. Девушку слегка развернуло вокруг импровизированного якоря, и скольжение прекратилось…
…Протертые почти до дыр подошвы, сбившийся на голову плащ, бледно-желтая кожа обнаженной спины под задравшейся рубахой. Все-таки Блоод чересчур легко одета для гор… Кроме спины подруги Катрин могла видеть немного противного серого камня под самым своим носом. И еще много-много свободного пространства впереди. Великолепные лазоревые и темно-зеленые вершины соседних хребтов… Голубые и сияюще-молочные облака над ними… Но это далеко. А здесь, рядом, в невидимой глубине пропасти пел и гулял вольный ледяной ветер…
Трое спутников висели на кромке обрыва.
– Что дальше? – прошипела Блоод.
Друзья помолчали, потом подал голос невидимый Энгус:
– Дальше ничего. Я даже дна не вижу. Туман…
– Плохо, – прохрипела Катрин. Она боялась шевельнуться. Нож заклинило между камней не слишком-то надежно. – Если ты ничего не видишь, значит, на нашу лошадку мы не упадем. Жаль, все-таки помягче было бы.
– Она худая. Была, – заметила Блоод.
– Как и ты, – пробурчала Катрин. – На тебя падать тоже никакого резона. Ладно, Энгус, у тебя там руками-ногами, случайно, не на что опереться? Хоть чуть-чуть?
– Нет, – ответил после молчания парень. – Я под карнизом вишу. Стена гладкая, да я к ней лицом и развернуться не могу. И наверх тоже не могу. Плащ наверняка не выдержит.
– Ну ладно, повиси тогда. Надеюсь, от всего лишнего ты освободился?
– Сапоги могу сбросить. А от лишнего я еще утром освободился.
– Предусмотрительно, – одобрила Катрин. Во рту был вкус крови, наверное, язык прикусила. Еще болел живот. А еще лежать на камнях становилось холодно. – Ну держитесь, попробуем выкарабкаться.
Катрин вдавила нож еще глубже и потянула два тела наверх. От напряжения едва не рвались мышцы спины. Более неудобного физического упражнения и не выдумаешь…
Нога Блоод выдержала. Зато не выдержал плащ Энгуса. Раздался зловещий треск рвущейся ткани…
– Б… – выдохнула Катрин, замирая.
– Не надо, – тихо сказала Блоод. – Он упадет.
Катрин с тоской посмотрела через плечо. Веревка, лошади… Слышно, как озадаченно фыркает и клацает подковами верный Вороной. Звать бессмысленно – слишком круто для копытных.
– Бло, ты бы меня отпустила, – сказал из пустоты Энгус. – Вдвоем вы легко выберетесь.
Суккуб промолчала.
Зато Катрин разозлилась:
– Заткнись, дурак! Может, она тебя и отпустит, если будешь глупостями доставать. Тупой, как та кобыла. Думай, прежде чем ерунду городить.
– Что тут думать? – после паузы рассудительно сказал Энгус. – Зацепиться здесь не за что. Даже птиц нет. Все равно упаду. Чего мучиться?
– Молчи, козел ссаный, пидор, – отчетливо сказала Блоод.
До сих пор грязные ругательства Катрин считала своей прерогативой. Куда катится мир? Никакого уважения к личной интеллектуальной собственности.
Наверху заржал Вороной, застучали, удаляясь, копыта. Надоело ждать? Ну и правильно. Похоже, хозяйка спустится чуть быстрее. Хотя и не тем путем, и не в ту долину.
Что делать, хрен бы вас всех взял?! – как говаривал великий русский писатель, он же публицист и критик.
Катрин едва уловила плавное движение выше себя по склону. Сразу стало понятно, что самой делать ничего не придется.
К людям шла кошка…
Зверь настороженно остановился в двух шагах от Катрин. Крупная такая кошечка – гораздо крупнее и пушистее пумы. Широкая морда, сильные короткие лапы, обутые в длинную шерсть, словно в серые унты. Широкие уши украшали красивые черные кисточки. Прозрачно-желтые, почти как у Бло, глаза спокойно разглядывали девушку…
Действительно, чего волноваться? Люди – связка сосисок, можно начинать с любого края. Нет, до сосиски мужского пола не дотянется даже эта кошка. Совсем нынче не везет Энгусу.
Зверь осторожно сел.
– Что? – спросила Блоод. Повернуться и увидеть незваную гостью суккуб не могла.
– Родственница твоя пожаловала, – пробормотала Катрин, – обедать…
– Бло, отпусти плащ. Отобьетесь, – сказал, обдумав известие, Энгус.
– Виси, – с тоской отозвалась Катрин. – Хрен мы тут отобьемся.
Более неудачного места для боя, чем скользкий узкий откос, представить было трудно. Дыхнет на тебя зверь и улетишь.
В наступившей тишине кошка продолжала пристально разглядывать девушку.
– Что смотришь? – одними губами спросила Катрин. – Я невкусная, грязная. Мною вообще подавиться можно.
Кошка глянула с явной насмешкой и принялась разглядывать ланон-ши.
– Те еще гаже, – поспешно уверила Катрин зверя. – Эта, желтая, вообще никогда не моется. А мужик, ну, сама знаешь…
Зверь недоверчиво приподнял пушистую бровь.
– Знаю, звучит сомнительно, – кивнула Катрин. – Но лучше пойти тебе поискать что-нибудь привычное. Смена стандартного, проверенного меню к хорошему не приводит.
Кошка смотрела с тем же непоколебимым спокойствием. Возможно, была твердо уверена, что рацион нуждается в разнообразии.
– Хочешь жрать, не тяни, – обозлилась Катрин. – А то мерзлое грызть придется – я уже живота не чувствую.
Зверь грациозно поднялся, неслышно шагнул, потянулся к лицу девушки. Должно быть, понюхать. А может быть, откусить нос.
Катрин напряглась. Шанс, хоть и небольшой, был. Вырвать нож, полоснуть по шее. Возможно, удастся рассечь густой мех. Отбросить зверюгу ногами…
Вот только у Энгуса шанса уже не будет. Да и у Блоод скорее всего тоже.
Кошка словно поняла. Замерла статуей. Не мигая, смотрела в зеленые глаза девушки.
В последний раз Катрин так пристально смотрела в глаза животному в школе. Тот хомяк в зооуголке тоже третьеклассницу ничуть не боялся. В глазах-бусинках было лишь естественное желание побыстрее вернуться обратно в клетку и получить законную порцию семечек.
Мысли этой большой и красивой кошки казались куда сложнее. По крайней мере, о семечках киска явно не грезила.
Зверем не пахло. Ни подгнившим мясом, ни затхлым логовом и ни застаревшей мочой. Запах чистого морозного меха. И глаза…
Светлая желтизна становилась все прозрачней. Замелькали тени чужих мыслей и образов. Семь ярких звезд, чьи-то лица, высокие треугольные башни, стоящие на отвесных скалах-клыках… снова силуэты людей и великанов, пасти, полные зубов, черепа с узкими вытянутыми лунками глазниц, снова семь звезд полукругом, сияющий звездопад над вершинами…
