Сашка откатился от края, сел, прижал к себе Ольгу, сграбастав ее в охапку. Она тоже обняла его, прижавшись головой к его широкой груди. Так и сидели они молча – обнявшись и глядя глаза в глаза. Гаврила Иванович перебрался с лестницы на стог и тоже сел. Тоже помолчал чуть-чуть, повздыхал, глядя на нашедших друг друга влюбленных, и даже смахнул что-то со своих редких стариковских ресниц тыльной стороной ладони. Соринку, наверное.
– Полагаю, государь, тебе интересно узнать… – начал он. Сашка утвердительно кивнул. – Ну вот… Пришел я в город и для начала решил все постоялые дворы обойти. Конечно, похитители могли и в частных домах поселиться, но тогда уж мне их за день-два было бы не вычислить. Поэтому оставалось надеяться на удачу и начинать поиски с самого очевидного.
Сразу у городских ворот я выяснил, что в городе имеется три постоялых двора. И первым делом отправился я к Трайчо. Разузнал, что здесь одни моряки квартируют, и понял, что тут «рыбасоидов» быть не может. Они ведь все, как правило, люди состоятельные. Да и неправильно было бы похитителям селиться там же, где они и тебе, государь, место ожидания определили. Посетил я следующий постоялый двор. Публика там, не в пример здешней, вся приличная – купечество вперемешку со служилыми людьми. Но ни одной женщины ни среди постояльцев, ни среди прислуги. А уж на третьем постоялом дворе я сразу же узрел повозку крытую, похожую на ту, про которую Епифаний рассказывал. Навел справки. Выяснил, что весь постоялый двор, все комнаты сурожский купец по имени Геркулес занимает. Поселился он здесь месяц назад. И с тех пор, как какая комната освободится, он ее нанимает. И в комнате селятся его люди. Итого заселилось девяносто шесть душ. Тьфу, прости Господи… Какие могут быть души у дьявольских слуг? – Тяжело вздохнув, Безуглый перекрестился. – А несколько дней назад супруга этого Геркулеса приехала вот на той самой повозке. Вся из себя больная, ходит – еле ноги передвигает. А едут они в город Афины к тамошнему знаменитому врачу. Я еще, помнится, подумал: зачем из Сурожа неведомо сколько тащиться в Афины в тряской повозке, когда на корабле это можно сделать в несколько дней? Одним словом, появились у меня сильные подозрения, что мне удалось установить местообиталище боярыни Ольги. А по поводу Геркулеса я грешным делом подумал, что это лично Некомат явился, ну на крайний случай Кнопфель-Кихтенко.
Меж тем ночь совсем уж наступила.
– Так это ты все за один вечер разузнал? – воскликнул Сашка. – Знал бы я, не втравливал бы в это дело царя Шишмана.
Безуглый пожевал губами, одновременно изобразив руками некую фигуру неопределенности и вопроса.
– Как знать, как знать… Однако, все, что ни делается, все к лучшему. Действия царевых людей все-таки сильно облегчили мою задачу. Но… Вернемся к той ночи. Трайчо (все же он неплохой мужичонка) разрешил мне ночевать в его конюшне. Стоит она по большей части пустая. Конь в ней появился, только когда ты приехал, государь.
Переночевал я, значит, на конюшне, а ранним утром опять отправился на тот постоялый двор. Сижу, милостыню прошу, а сам по сторонам зыркаю. Ну, заранее тебе скажу, Тимофей Васильевич, что ни Некомата, ни Кихтенки там не было.
А тут сумятица в городе поднимается. Толпы людей идут и едут. Слышу, царь болгарский собственной персоной в Несебр приехал.
– А я его встретил во время охоты почти сразу, как с тобой расстался, – пояснил Сашка. – Вот мы с ним и придумали такой план, чтобы весь народ из города в поле вытащить.
– Смотрю, – продолжил Безуглый, – царские слуги на постоялый двор идут. Один ко мне подошел, спросил, кто я и что в городе делаю. Ну, я ему в ответ – свою сказочку. Он мне и говорит: «Иди, святой отец, за городские ворота, там царь всех угощает и деньгами одаривает». Что ж, думаю, это мне на руку. Я и пошел. Только не за ворота, а к Трайчо на конюшню. Пересидел здесь немного и решил на улицу выглянуть – обстановку разведать. Гляжу, бабы идут наряженные как на праздник. И все к городским воротам. Вот тут-то я и подумал, что ты, Тимофей Васильевич, каким-то боком причастен к происходящему.
Я еще подождал недолгое время и направился к тому постоялому двору, за которым наблюдал с самого утра. Отмычки у меня всегда с собой. – Безуглый продемонстрировал связку отмычек различной формы и размера. – Проник внутрь. Стал осматривать все комнаты подряд. Но дверь в одну из комнат оказалась заперта. Слава богу, замок был простой и возиться долго не пришлось. А там… Вот… – Безуглый сделал жест рукой в сторону Ольги. – Чуть жива. Они ее дрянью какой-то, видимо, опаивали. Соображает, смотрю, плохо, но меня все-таки узнала. Давай, говорю я ей, матушка, ноги в руки, и бегом. Ну и поковыляли к Трайчо на конюшню. И вовремя, я тебе скажу. Потому что, только мы добрались сюда, на улице какие-то люди появились. Я уж и не стал разбираться, кто такие. А на следующее утро смотрю, голубка наша оживать начала. Я ее остриг да под мальчишку замаскировал. – Только тут Сашка заметил, что Ольга одета в порты и широкую рубаху из дерюги, подпоясанную веревкой. – Но, пока с ней возился, приезд твой пропустил государь. Ну а дальше уж ты все сам знаешь.
– Так, где сейчас «рыбасоиды»? – спохватился Сашка. – На постоялом дворе?
– Нет, государь. Из них несколько человек вчера вечером на постоялом дворе появились, обнаружили, видимо, пропажу и исчезли. А остальные и не появились даже. Поняли, что проиграли.
– Думаешь, ретировались и никаких каверз больше не строят?
– С ними ни в чем нельзя быть уверенным, государь. Необходимо поосторожничать. Адаш Арцыбашевич с отрядом будет здесь дня через три-четыре. А до его прибытия предлагаю вам обоим спрятаться здесь.
Сашка еще теснее прижал к себе Ольгу, поцеловал ее и сказал:
– Вдвоем я готов жить на конюшне не четыре дня, а четыре года.
XII
Еще один морской переход под парусом заставил Сашку почувствовать себя если уж и не старым морским волком, то опытным путешественником как минимум. Несколько дней они шли при неблагоприятном северо-восточном ветре и не столько продвигались вперед, сколько боролись с силами неумолимой матушки-природы. На пятый день небо прояснилось, яркое солнце засверкало в лазурных водах Черного моря, а холодный шквалистый ветер с северо-востока сменился ласковым бризом с запада. Их пузатый купец, подняв все паруса, теперь весело бежал к скалистым крымским берегам, наверстывая упущенное.
Ольга не то чтобы мучилась морской болезнью, но как человек сугубо сухопутный, чувствовала себя на зыбкой, все время старающейся уйти из-под ног палубе, мягко говоря, некомфортно. Даже теперь, когда погода наладилась, попытки уговорить ее покинуть каюту и совершить прогулку по палубе заканчивались неудачей.
Сашка же, имевший во время путешествия достаточно времени для раздумий, мучился сомнениями и, можно даже сказать, угрызениями совести. Или же, выражаясь иначе, находился в постоянном диалоге со своим внутренним голосом.
– Тебя зачем прислали сюда? Найти Некомата-Рыбаса и убрать его и его людей! – пенял ему внутренний голос ли, совесть ли, Бог знает. – Так?
