Однако, когда Даша приблизилась к ограде, стало очевидно,
что «на авось» не получится. Как и прежде, ворота были гостеприимно распахнуты,
однако перед ними стоял крепкий молодой человек в форме охранника и с беджиком
на груди. Надпись сообщала, что парня зовут Андреем.
– Простите, вы к кому? – вежливо осведомился он.
«Вот и закончилось мое расследование, не успев начаться, –
мелькнула у Даши грустная мысль. – Очень так просто и незамысловато,
вопросом „Вы к кому?“.
– Я к Раевой, – неожиданно для себя вдруг ответила
она. И зачем-то прибавила: – К Лидии Михайловне.
– Подождите секундочку, пожалуйста, – так же
вежливо попросил охранник и нырнул в будку. Но тут неожиданно на дорожке
появилась сама управляющая.
«Из окна меня увидела, наверное, – догадалась
Даша. – Сейчас выразит соболезнования и корректно объяснит, почему я не могу
посещать их пансионат». И тут же вдруг сообразила, что нужно сказать. И даже
готовые фразы возникли непонятно откуда в голове.
– Добрый день, Дарья Андреевна, – поздоровалась
Раева, подойдя к ограде. На ней был темно-синий брючный костюм, подчеркивавший
цвет серо-голубых глаз. – Чем могу быть вам полезна?
Она не пригласила Дашу зайти за ограду и сама осталась
стоять в воротах.
«Так, на соболезнованиях решили не останавливаться, –
подумала Даша. – Деловая женщина сразу перешла к делу. Что ж, стоит последовать
ее примеру».
– Здравствуйте, Лидия Михайловна. Я просто хотела
спросить: не будете ли вы против, если я иногда буду навещать некоторых
пациентов? – спросила Даша, удивляясь собственной непонятно откуда
взявшейся наглости.
Видимо, Раева тоже несколько удивилась, потому что во
взгляде ее промелькнуло легкое недоумение.
– А, собственно, почему… – начала она, но Даша не
дала ей закончить:
– Знаете, Лидия Михайловна, Петр Васильевич в своем
завещании попросил меня дописать то, что он начал. Для меня его просьба очень
важна. А еще Петр Васильевич объяснил мне, что вы очень хорошо относитесь к
писателям и журналистам, потому что они могут оказать большую услугу вашему
пансионату.
– А при чем здесь вы? – пожала плечами
Раева. – Вы, простите, чем занимаетесь?
– Сейчас как раз тем, что дописываю книгу Петра
Васильевича, – не моргнув, сообщила Даша, глядя прямо в глаза
управляющей. – Мне, конечно, неудобно просить вас о таком большом
одолжении, но Петр Васильевич всегда рассказывал о вашей отзывчивости…
Раева чуть отвернулась от Даши и посмотрела на пациентов,
прогуливавшихся по дорожкам.
– Конечно, если сами пациенты будут против… –
добавила Даша, теряя всю свою уверенность от молчания этой элегантной
женщины. – Но я надеюсь, что… в общем, мне нужно совсем немного времени…
Она умолкла и уже собиралась полностью признать свое
поражение, когда Раева заговорила, по-прежнему не глядя на нее:
– Если так хотел Боровицкий, то не вижу причин вам
отказывать. Но хочу вас предупредить: если я замечу, что ваши визиты приносят
моим подопечным вред, они будут немедленно прекращены.
– Разумеется! – обрадованно закивала Даша. –
Спасибо вам большое!
Раева постояла еще некоторое время, словно собиралась
сказать что-то, но просто отошла к будке охранника. Два негромких слова ему,
кивок в сторону Даши – и она быстрой походкой двинулась по направлению к
корпусу.
Даша посмотрела ей вслед, вздохнула и ступила на территорию
пансионата.
Уже стоя около аккуратной скамейки под навесом, она
сообразила, что у нее нет никакого плана. То есть общие его очертания имелись –
побеседовать с теми людьми, с которыми общался Боровицкий, но она понятия не
имела, с чего начать. Даша оглядывалась по сторонам в надежде заметить хоть
одно знакомое лицо, но вдоль дорожек бродили безучастные старики, не обращавшие
на нее ни малейшего внимания, а около здания никого не было видно. «Нужно
обойти пансионат. Может быть, кто-нибудь гуляет на заднем дворе…» – решила
Даша, обернулась и вздрогнула – по посыпанной гравием дорожке к ней быстро
приближалась, размахивая руками, крупная женщина, в которой Даша узнала Ирину
Федотовну Уденич, оставленную в доме престарелых усыновленными детьми.
Желание разговаривать с кем-либо, вспоминать Петра
Васильевича улетучивалось у Даши тем быстрее, чем ближе к ней подходила эта
пугающая ее женщина. Но когда Уденич приблизилась, она, вопреки опасениям Даши,
не стала кидаться с кулаками, а, запыхавшись, задала вопрос:
– Вы что, кого-то ищете?
– Вообще-то ищу, – осторожно ответила Даша.
– Меня? – напрямую спросила Уденич, тяжело
опускаясь на скамейку и силой усаживая Дашу рядом с собой. – Я так и
думала, что вы меня будете искать. Как звать-то вас, я забыла…
– Даша, – ответила Даша, внимательно глядя Уденич
в лицо. – Дарья Андреевна.
– Вы вот что, Дарья Андреевна, вы меня за сумасшедшую
не держите, – попросила Уденич, и голос ее был голосом совершенно
здорового человека. – Вам ведь Боровицкий велел со мной поговорить,
правда?
Ответа Даша сразу не нашла, поэтому промолчала, внутренне
вся напрягшись.
– Знаю, знаю, можете не отвечать. Он только мне здесь
доверял, а больше никому, и правильно делал. Они здесь все заодно! –
Женщина наклонилась вплотную к Даше, понизив голос до глухого шепота: – И даже
те, на кого никогда не подумаешь, тоже.
– Что значит – заодно? – тоже тихо спросила Даша,
которой стало не по себе.
– Дурой-то не притворяйся, – вполголоса произнесла
Уденич, оглядываясь. – Петр Васильевич много чего узнал – люди ему все
рассказать хотели, ну чисто как исповеднику. Многие и рассказывали, а потом как
поняли, что наделали, так и… Ты осторожно тут ходи! И не разговаривай ни с кем,
кроме меня, поняла?
– Ирина Федотовна, расскажите мне, пожалуйста, все, что
знаете, – попросила Даша.
– Да что рассказывать-то? – удивилась
Уденич. – Ты и сама все знаешь. Убивают нас здесь, голубушка моя, вот и
весь рассказ. Петр Васильевич как про то узнал, так и сел свою книжку писать –
хотел преступление века раскрыть. А оно вон как обернулось… Теперь тебе нужно
все вместо него закончить. Вот и заканчивай. А я чем смогу помогу. Раз уж эти
отродья решили меня до смерти здесь довести, я хоть напоследок одно дело
хорошее сделаю.
Позади Даши раздалось покашливание, и ехидный старческий
голос произнес:
– Ваше хорошее дело, Ирина Федотовна, вас в медицинском
кабинете ждет.
Даша с Уденич вздрогнули и обернулись – прямо за скамейкой,
в зарослях золотых шаров стояла Виктория Ильинична Окунева, престарелая
балерина, и с нежной улыбкой смотрела на Уденич.
– Ах ты, господи! – захлопотала Уденич. – Мне
ж на укол пора, а я и забыла!
