— Не все, — отрезала я. — Кое-что не
сходится. Олега застрелили, это я знаю совершенно точно. Следовательно, убить
его я не могла, а значит…
— Ничего это не значит, — перебил Анатолий, глядя
на меня едва ли не с ненавистью. — Что, скажи на милость, это меняет, раз
Сашка по-прежнему у них?
— Если мы обратимся в милицию…
— Мы никуда не будем обращаться, — чеканя слова,
произнес он.
— Ты от меня что-то скрываешь, — помолчав,
заметила я. — Нет.
— Да. И это выглядит очень подозрительно.
— В каком смысле?
— Если бы дело не касалось нашей дочери, я бы решила…
— Прекрати, — рявкнул он так, что в ушах
зазвенело. — Тебе не стыдно? — Я поднялась и пошла к двери, но он
догнал меня. — Извини. Мне очень тяжело, и с эмоциями я справляюсь с
трудом. Давай доверять друг другу.
— Мне бы очень этого хотелось.
— Что мешает?
— Не знаю, — подумав, честно ответила я.
— После твоего возвращения между нами точно стена.
Такое чувство, будто ты чего-то недоговариваешь. Что там произошло? Что? Что-то
такое, о чем тебе не хочется говорить? И это что-то мучает тебя?
— Меня мучает мысль о дочери. Разве этого мало?
— Тот парень, охранник, почему он тебя отпустил?
Поначалу я не поняла смысл вопроса, стояла и ждала, когда
муж продолжит, но он замолчал, отвел глаза, а я наконец сообразила, что он имел
в виду.
— Ты считаешь… Ты думаешь, что я его соблазнила? —
Я с трудом нашла нужное слово.
— Даже если так, разве кто-то имеет право тебя
осуждать? Ведь речь шла о твоей жизни и жизни ребенка…
Я смотрела ему в глаза. Он смешался и замолчал, глядя на
меня хмуро и испуганно одновременно.
— Я не знаю, почему он отпустил меня, но моим
любовником он не был, — сказала я спокойно, наблюдая, как испуг уходит из
его глаз.
— А этот Олег?
— Олег намеревался им стать и в результате получил
табуреткой по голове.
— Это правда?
— Правда. А теперь я хочу услышать правду от тебя. Что
тебе рассказала Юлька?
— Ничего, — заволновался он. — То есть все,
что она мне рассказала, ты уже знаешь.
— Вот как, — с горечью кивнула я, потому что была
почти уверена: он лжет.
— Я не понимаю… — начал он, но я, не дослушав, покинула
комнату.
На ночь я осталась в гостиной, бродила почти до утра,
размышляя и пытаясь найти верное решение. Я по-прежнему считала, что необходимо
немедленно сообщить в милицию и о похищении ребенка, и о гибели Юльки, и о моих
подозрениях. На 99 процентов я была убеждена, что так будет правильно, но
оставался еще один процент, и он не давал мне покоя. Что, если Анатолий прав?
— Я не могу рисковать, — бормотала я, терла лицо
ладонями и вглядывалась в темноту за окном.
Ближе к утру я решила еще раз навестить Юлькину квартиру,
вдруг там хранится подсказка, зацепка, хоть что-то, проливающее свет на то, где
может быть ребенок. Анатолий уехал на службу. Перед этим он заглянул в
гостиную, постоял молча, пока я делала вид, что сплю, и осторожно прикрыл
дверь. А я быстро оделась и проскользнула в гараж. Сообщать охране о своем
намерении покинуть квартиру я не стала, Анатолию вряд ли бы понравилось
задуманное мной.
В квартале от дома я остановила такси и добралась до улицы,
где жила Юлька. Возле подъезда огляделась и совсем было решила войти, но
подумала, что в квартире может находиться кто-то из родственников, отошла в
сторону и набрала номер телефона. Мне не ответили. Похоже, в квартире ни души.
И тут дверь подъезда распахнулась, и я увидела мужчину. Он
был в темных очках, и я не сразу его узнала, просто хотела выждать, когда он
пройдет мимо. До него было метров двадцать, не более. Я взглянула в его лицо, и
сердце ухнуло вниз: передо мной был Алексей, тот самый, кого я не так давно
прозвала «психом».
Я отступила ближе к кустам и опустилась на скамейку,
стараясь, чтобы движения мои не выглядели подозрительно суетливыми. Он прошел
мимо, не глядя в мою сторону, и свернул за угол. Мало что соображая, я бросилась
следом. Выходит, Юльку действительно убили, это не мои фантазии, и Алексей
наведывался в ее квартиру с той же целью, что и я. Следовательно, идти в
квартиру теперь нет смысла: если там что-то и было, то Алексей непременно
уничтожил следы.
Между тем он миновал квартал, ни разу не оглянувшись, и
стало ясно: прибыл он не на машине. Шел он быстро, и я едва поспевала за ним,
на это да еще на то, чтобы не потерять его в толпе, уходили все мои силы, так
что о конспирации я не думала. Впрочем, он, как видно, никакой слежки не
опасался, свернул с людной улицы в переулок, а я немного отстала: здесь он
легко мог меня обнаружить.
Возле библиотеки он опять свернул и оказался на улице
Верещагина, застроенной в основном старыми пятиэтажками, вошел во двор, и я,
чуть помедлив, тоже. Во дворе была еще одна «хрущевка» с номером 25а на фасаде.
Алексей направился к первому подъезду, открыл дверь без кодового замка и исчез
за нею. А я подошла к детской площадке, опустилась на качели и задумалась.
Возможно, Алексей просто зашел к кому-то, а возможно, живет здесь. Что же
делать? Звонить в милицию? Его арестуют (как же иначе, непременно должны
арестовать)… И тут я едва не зарыдала с досады. С какой стати его арестовывать?
В милиции нет нашего заявления о похищении ребенка. Позвонить мужу? Проследить
за Алексеем и узнать, где Саша? А если он не знает, где ребенок, что тогда?
Зато дружки могут обнаружить наш интерес к нему, и в этом случае…
«Думай, — бормотала я себе под нос, колотя по колену кулаком. —
Думай, от этого многое зависит». И тут я неожиданно вспомнила вопрос, который
задал мне муж: «Почему он тебя отпустил?» В самом деле, почему? Сбежала я в
чужую смену, и обвинить его в халатности не могли, следовательно, он не
рисковал. Если вдуматься, весьма странный поступок.
