— Что именно?
— Мое желание жить как хочется. Мое стремление к свободе, хотя я и женщина.
В ней ощущалась детская ранимость, в голосе звучали нотки страха. Алекс вгляделся в ее глаза и обнаружил в них искорку надежды.
Насмешкой можно было растоптать ее, и Алекс промолчал. Вообще-то он понимал стремление Гвен. Когда-то он испытал то же самое. Жажда свободы заставила Алекса покинуть Англию сразу после окончания университета. Он хорошо помнил первый рассвет над Атлантикой, соленые брызги океана, летевшие ему в лицо. Он тогда так сильно перегнулся через борт, что проходивший мимо матрос крикнул, чтобы он был осторожнее.
Как странно, что он давно не вспоминал об этом. Прежняя его восторженность поубавилась со временем. Раньше Алекс бороздил океаны, движимый чувством любопытства, испытывая судьбу. А теперь, глядя на карту, не находил ни одного незнакомого названия. Путешествия стали для него обычным делом и даже обязанностью.
Усталость сжимала сердце Алекса. Как он докатился до такого состояния? Неделя, проведенная в Париже, воспринималась им как досадная пауза между двумя столь же досадными деловыми поездками.
Он был похож на белку в колесе.
— Почему вы молчите? — спросила Гвен. — Вы так и не ответите мне?
Алекс глубоко вздохнул.
— Простите, я немного устал. Вообще-то ответ на вопрос, что считать испорченностью, зависит от того, кому вы его задаете.
Можно ли назвать испорченностью ее желание прикоснуться к нему, поцеловать его?
— Я задаю его вам.
— В таком случае вот вам урок. — Алекс взглянул на солнце, поднимавшееся над горизонтом. — Подобные вопросы нужно задавать себе.
Проснувшись, Гвен увидела потолок, залитый солнечным светом. Судя по всему, время уже перевалило за полдень. Из гостиной явственно доносился неприятный запах яичницы. У Гвен возникло ощущение, будто она уже начала протухать.
Гвен смутно помнила, что какое-то время назад ее пыталась разбудить Эльма. Она расталкивала подопечную, предлагая ей встать и позавтракать.
— У нас назначена встреча в «Лаферьер» в десять часов, дорогая. Почему ты до сих пор в постели?
Гвен вдруг резко села на кровати, восстановив события в их последовательности.
Она вернулась в отель под утро. Усталость и хмель помешали ей наврать Эльме с три короба, придумав что-нибудь себе в оправдание. Эльма, конечно же, сильно рассердилась. Впервые за все время знакомства она повысила голос на свою подопечную. Гвен не помнила во всех подробностях нотацию, которую та в сердцах прочитала ей. Эльма говорила что-то о безответственных негодяях, подстрекающих глупых девиц на рискованные поступки.
После этого она удалилась, громко хлопнув за собой дверью.
Гвен решила непременно извиниться перед Эльмой. Мысль о том, что она сердится, казалась Гвен невыносимой.
Тем не менее она ничуть не жалела о том, что произошло сегодня ночью. Ей казалось романтичным даже то, что она легла спать на рассвете! Уютно устроившись под одеялом, она лежала, борясь со сном и стараясь сохранить в душе звенящее, как струна, чувство свободы, от которого шла кругом голова и пробирала дрожь.
«Запомни эту ночь, — говорила она себе. — Запомни это ощущение легкости, безмятежности. Ты впервые в жизни испытала его».
В дверь постучали, и через секунду в комнату заглянула Мишель, горничная Гвен.
— Пришла почта, мисс.
Количество писем изумило Гвен. Как только дверь за горничной закрылась, она начала разбирать их. Одно было от Каролины, которая делилась слухами. Второе — от Белинды. Она придумала новые способы травли Томаса и спешила сообщить о них подруге. Леди Анна прислала записку, в которой соболезнования и слова утешения носили налет злорадства.
«Граф Уитсон на балу у Флинтонов вчера вечером оказывал мне особые знаки внимания, — писала она. — Все говорят, что, судя по всему, я выйду замуж еще до конца светского сезона. И, конечно же, я сожалею только об одном — о том, что ты не сможешь присутствовать на моей свадьбе».
Какой хитрый способ не приглашать подругу на свадьбу!
Четвертое письмо было написано незнакомым угловатым почерком. Вскрыв конверт, Гвен поняла, что оно от Алекса.
У Гвен перехватило дыхание. Сегодня он бросил ей на голову лепесток на берегу Сены… Когда он смеялся, Гвен охватывал трепет. В золотистых лучах восходящего солнца Алекс был удивительно хорош собой. Он выглядел моложе, дружелюбнее, игривее. Это был человек, с которым можно говорить на равных.
Гвен не хотелось, чтобы эта чудесная ночь кончалась. Она готова была всю вечность бродить с Алексом по берегу реки. Ее пьянило не только выпитое в кафе вино, но и его голос.
«Гвен, — писал Алекс, — я надеюсь, что это письмо застанет вас в том же расположении духа, в каком вы были на рассвете. Я решился написать, поскольку срочная встреча с перуанским послом помешала мне нанести вам визит, чтобы обо всем договориться с глазу на глаз. В этом письме я вынужден затронуть щекотливые темы, которые обычно не доверяют бумаге, поэтому я прошу вас сжечь его по прочтении. Надеюсь, вы оцените доверие, которое я оказываю вам, сообщая факты, не подлежащие разглашению.
Итак, если коротко: я хочу сделать вам одно предложение. Но сначала я должен объяснить, что заставило меня приехать в Париж…»
Внимательно прочитав письмо, Гвен бросила его в огонь. От волнения ее била нервная дрожь. Алекс предлагал ей участие в осуществлении хитроумного плана. Гвен была горда тем, что за помощью он обратился именно к ней.
Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Алекс нуждался в ней. У Гвен перехватило горло от радостного чувства. Алекс не мог обойтись без нее в сложившейся ситуации, ведь Баррингтон пригласил в свое поместье их обоих.
Гвен немедленно написала ответ и позвонила горничной, чтобы распорядиться срочно доставить его мистеру Рамзи. Когда дверь за Мишель закрылась, Гвен призадумалась. Существовала одна помеха, которая могла сорвать их планы — Эльма!
Она, без сомнения, запретит Гвен участвовать в авантюрах Алекса. В эту минуту Эльма, наверное, жалуется на свою подопечную, сидя в Пале-Рояль за завтраком с леди Литто — женой английского посла. Эта дама была подругой Бичемов. Гвен представила себе их разговор.
— Я привезла эту неблагодарную в Париж. — Говорит Эльма, лакомясь устрицами. — А она теперь не желает сопровождать меня. Вообразите, сегодня утром Гвен отказалась вставать с постели!
Леди Литтон делает вид, что нисколько не удивлена подобным поведением Гвен, она сочувственно кивает и похлопывает Эльму по руке. «Чего еще ожидать от девицы, которую дважды бросили, опозорили, раздавили?» — думает она.
Однако Гвен не чувствовала себя раздавленной. Напротив, она ощущала себя полной энергии и радости жизни. Особенно теперь, когда ее помощь понадобилась Алексу.
