– Как я понимаю, вы укоряете меня за английскую точку зрения? Но скажите, милорд, неужели после того, что мы сегодня пережили, вы все еще придерживаетесь иной позиции?
Холденсмур одним плавным движением приподнялся и сел. Инстинкт заставил Эмму отшатнуться. Такая реакция, казалось, удивила его не меньше, чем саму Эмму Маркиз встал, подошел к ней и странно официальным тоном сказал:
– Простите меня, мисс Мартин. Я расстроил вас. Но боюсь, у меня… неопределенное отношение к происходящему.
Эмма снова подошла к реке, вода поднималась по ее юбкам, ласкала ее лодыжки. Это ощущение до предела натянуло нервы Эммы, но она заставила себя не двигаться.
– А ваши родственные чувства… они тоже неопределенные?
– Со мной вы в безопасности, – сказал маркиз. – Или вы в этом сомневаетесь?
– Это не ответ.
– Пусть так, – выдохнул Холденсмур. – Выйдите из воды, Эммалайн. Пожалуйста. Я не хотел вас пугать.
Не сводя с него глаз, она отошла от реки.
– Вы не пугаете меня. Вы меня тревожите.
На лице маркиза мелькнуло подобие улыбки.
– Не хотите объяснить, в чем разница?
– Меня больше интересует ваше объяснение, – натянуто произнесла она.
– Ладно. – Он сделал паузу. – Семья моей матери живет в Дели. Я могу лишь предположить, что сегодня все они остались в городе, думая, что это безопаснее, чем бежать.
– Вашей матери… – Эмма сообразила, что он, должно быть, говорит о своих индийских родственниках. – Но мятежники ведь не причинят им вреда? Они же не англичане.
– Это так. – Маркиз, раздвинув пальцы, внимательно изучал свою ладонь. Потом, словно отбросив все, что там увидел, потер руки и тряхнул головой. – Но недавно я навещал их. Это привлекло внимание, не ко мне, как вы понимаете, а к дому моей бабушки. – Он криво улыбнулся. – Англичане не единственные, кто нетерпим к смешению рас. Во времена моего деда против этого гораздо больше возражали индийцы.
Он замолчал. Не находя достойного ответа, Эмма ждала.
– Я был довольно глуп, – сказал, наконец, маркиз. – Я продолжал оказывать им внимание даже после того, как они предупредили меня, что не следует этого делать. Я считал, что мои связи, мои возможности могут принести им пользу. Это было наивно.
– А по-моему, великодушно и благородно.
Холденсмур пристально посмотрел на нее:
– Едва ли. Если бы не они, я бы никогда… впрочем, сейчас это не важно. Во всяком случае, мятежники могут решить вырезать тех, кто сочувствует британцам.
Эмма молча обдумывала его слова, и когда до нее дошел их смысл, ее обдало холодом.
– А вы думаете, мятежники смогут удержать Дели достаточно долго, чтобы… совершить это?
– Во всяком случае, это вполне возможно, – сказал маркиз. – В хаосе сегодняшнего утра вы многого не слышали. Сипаи не спустились с гор. Они пришли маршем из Мирута. А это значит, что восстание началось не сегодня. И кто может сказать, когда оно началось и как широко распространилось? Я узнал от сэра Меткафа, что телеграфные провода перерезаны по всем направлениям.
– Сэр Меткаф? Значит, с ним все в порядке?
– Не знаю. Я столкнулся с ним на пути к резиденции. Он искал свою жену.
– Вы приходили в резиденцию? Но когда?
Холденсмур поднял бровь:
– Мы ведь договорились встретиться там? Думаю, я прибыл вскоре после вашего отъезда. Дело в том, что могли быть и другие очаги беспорядков, сведения о которых до нас просто еще не дошли.
– Господи! – Этот кошмар мог распространиться по всей Индии. – Если все сипаи решат бунтовать…
Его улыбка, столь неожиданная, так поразила ее, что Эмма замолчала.
– Тогда это будет уже не мятеж. Это будет революция.
– Но… – Такоб ей было трудно постичь и принять. – Индия без Великобритании?
– Американцы же справились. Не вижу, почему эти не смогут.
Эмму передернуло от его сарказма.
– Я не это имела в виду!
– Извините меня, мисс Мартин, а что вы имели ввиду?
– Просто… – Вцепившись пальцами в юбку, Эмма нервно дергала ткань. – Ну… мы ведь не можем бросить все и убежать?
Налетевший ветерок взъерошил густые темные волосы маркиза.
– Понимаю, – очень мягко сказал он. – Вы намереваетесь убедить меня, что английская цивилизация спасет дикарей?
Эмме очень это не понравилось. Не понравилось, как маркиз вдруг посмотрел на нее: словно она какой-то незнакомый ему образчик, который быстро потерял свою новизну.
– Будьте справедливы, сэр! Я лишь хотела сказать, что мы создали здесь общество. Законы, систему правосудия, почту… – Но даже ей самой ее аргументы показались слабыми. – Я имела в виду, что оставить все это едва ли будет просто.
– Непросто.
Отведя от него взгляд, Эмма посмотрела нареку.:
– Вы правы.
Минуту спустя маркиз пробормотал:
– Извините, Эммалайн. Кажется, я… переутомился. – Его смех прозвучал надтреснуто. – Никогда прежде я такого не говорил. Во всяком случае, о себе.
Слабая улыбка тронула ее губы.
– Надеюсь, вы не упадете в обморок. У меня нет с собой нюхательной соли.
– Я на это и не рассчитываю, – улыбнулся Джулиан.
Когда темнота окончательно сгустилась, они оставили позади главную дорогу, разрезавшую плоскую, кое-где поросшую чахлым кустарником пустыню. Жара не спадала, и силы Эммы быстро истощались. От острой боли кружилась голова. Ноги налились свинцом. Изодранное платье липло к покрытому испариной телу, сковывая шаг. Маркизу, должно быть, тоже приходилось нелегко, но он не показывал виду. Он уверенно шел вперед, останавливаясь только тогда, когда Эмма спотыкалась о корни и камни. Однажды он попробовал было взять ее за руку, чтобы поддержать, но Эмма покачала головой и, стиснув зубы, заставила себя подстраиваться под его шаг.
Когда луна была уже в зените, они наткнулись на колодец у подножия небольшого холма. Ополоснув лицо и выпив несколько глотков бодрящей воды, Эмма неожиданно рассмеялась.
– Знаете, а ведь я грезила о воде, – сказала она. – С открытыми глазами! И на этот раз это не было кошмаром.
Маркиз вытер рот тыльной стороной ладони.
– Вас преследует картина кораблекрушения?
– Каждую ночь. – Погрустнев, она села. – Но возможно, теперь я вместо этого буду видеть Дели.
– Тут неплохое место для привала, – после паузы сказал Холденсмур. – Постарайтесь вздремнуть.
– Значит, мы в безопасности?
