— Дала знать через несколько дней! — криком оборвала меня Дора. Раскрасневшаяся, встрепанная, она напоминала сейчас грозную воительницу, готовую разорвать неприятеля голыми руками. — Что это за детская безалаберность? Триша, мы с ума сходили, гадая, где ты и что с тобой!
Я опустила голову, ощущая, как краска стыда окончательно заливает щеки и шею. Почему-то в своих мыслях я все представляла иначе. Я не думала, что Дора будет так сильно переживать.
— Я ведь отношусь к тебе как к родной дочери, — уже спокойнее проговорила Дора и тыльной стороной ладони вытерла обильную испарину, выступившую на лбу. — Триша, ты даже не представляешь, как это страшно и больно — считать, что потеряла и второго ребенка, ниспосланного небесами. Что опять не сумела оградить самого дорогого человека от опасностей мира. Я подумала, что действительно проклята своей матерью терять всех, кто мне дорог.
— Проклята матерью? — изумленно переспросила я.
— Ну да. — Дора печально усмехнулась. — Я не рассказывала тебе эту историю. Ты ведь знаешь, что моя дочь умерла от черной лихорадки. Только я никому не говорила, что, а точнее, кто именно стал причиной болезни. Говорят, лихорадкой нельзя заразиться. Это смертельный сглаз, насылаемый богами в отместку за что-то. Увы, я точно знаю, из-за чьих грехов моя дочь была обречена на столь жуткую смерть.
Я заинтересованно ожидала продолжения. До сего момента мы ни разу не касались этой непростой и очень болезненной темы.
— Разве для матери может быть страшнее наказание, чем гибель ее единственного и выстраданного ребенка? — Дора взяла бокал и одним глотком почти осушила его, едва не расплескав при этом из-за дрожащих пальцев. Затем поставила его обратно и глухо проговорила: — И тем больнее для меня было осознавать, что к этой каре меня приговорила собственная мать!
Я молчала, понимая, что сейчас не время для вопросов и удивленных восклицаний. Дора сама расскажет мне все, если захочет. Излишнее любопытство в подобных делах неуместно.
— Меня воспитывала тетя, — после долгой паузы продолжила Дора. — Мать родила меня очень рано — всего в шестнадцать. Ребенок в таком возрасте помеха, поэтому она спихнула меня родной сестре. Та была намного старше. Знаешь, я не злюсь из-за этого на мать, напротив — благодарна безмерно. Валария была хорошей женщиной. Боги не освятили ее союз с мужем детьми, поэтому тот ушел от нее после трех лет брака. И всю свою нерастраченную любовь она обрушила на меня. Благодаря ей я получила хоть какое-то образование, она водила меня к местному архивариусу, который за плату научил меня читать и считать. А мать… Мать прожигала жизнь в свое удовольствие. Много мужчин, много вина, мало ответственности. Вроде бы у меня есть еще братья и сестры, естественно, от разных отцов, но я понятия не имею, где их искать.
Дора вновь замолчала. Я догадливо подлила ей еще вина, и она поблагодарила меня кивком, однако пить не стала. Вместо этого Дора облизнула пересохшие губы и негромко продолжила:
— На какое-то время я вообще забыла, что не Валария является моей матерью. Моя жизнь текла спокойно и без особых потрясений. Да, я родила вне брака, но не видела в этом ничего страшного. Валария с радостью помогала мне, и мы не испытывали особых денежных затруднений. Но однажды ночью в наш дом постучалась какая-то бродяжка. Она была пьяна, несла несусветную чушь, то лезла ко мне с поцелуями, то грозила кулаками. Стеша проснулась от шума, расплакалась. Тогда бродяжка принялась рваться в дом, крича, что имеет право увидеть внучку. Именно в тот момент я и поняла, кто стоит передо мной. Ты не представляешь, как сильно я разозлилась. Было мерзко представить, что эта пьяная, грязная и совершенно незнакомая мне женщина прикоснется к моей дочери. И я выгнала ее. Выгнала без малейшего сожаления, поскольку никогда не считала ее своей матерью.
— И она прокляла тебя? — спросила я, когда Дора сделала очередную томительную паузу.
— Да, — кивнула она. — Плюнула на порог и пообещала, что смерть отнимет у меня всех, кто мне дорог. Стеша заболела через неделю. Я почернела от горя, пытаясь вымолить ее у богов. Предлагала небесам забрать мою жизнь, но все напрасно. А сразу после похорон моей дочери умерла и Валария. Не выдержало сердце. Как тут не вспомнить про материнское проклятье? Удивляюсь, как я выжила тогда. Я искала покоя на дне бутылки. Спустила все деньги, которые у меня были. Продала дом, все вещи. Да что там, у меня не осталось ни единого магиснимка дочери или Валарии. Все ушло в пьяном угаре. Но я выплыла. Встретила тебя. И теперь представь, что со мной было, когда ты исчезла. Я стояла на коленях перед Себастьяном, умоляя простить меня, поскольку была полностью уверена, что это моя вина.
— Стоит сказать, что весьма этим меня напугала, — оборвал ее мужской голос.
Я обернулась к двери, испытывая странную смесь смущения, радости и неудовольствия. С одной стороны, я была благодарна Себастьяну за то, что его приход оборвал мучительную для меня исповедь Доры. Но с другой, мне почему-то стало стыдно. Ведь наверняка он тоже сердится на меня за побег. Боюсь, напора двоих мне точно не выдержать.
— Признаюсь честно, я сильно опешил, когда Дора ворвалась ко мне в кабинет, пала на колени и попыталась разбить себе голову о пол в припадке самоуничижения, — продолжил Себастьян, кивком приветствовав нас. — Потом, конечно, я успокоил ее и выслушал. Наверное, впервые в жизни я послужил жилеткой для чьих-то слез. Обычно посетители мне угрожают или же сыплют проклятиями, но не плачутся на жизнь.
Дора немного зарумянилась, видимо, сочтя слова Себастьяна за упрек.
— Естественно, в таком состоянии я не мог отпустить ее домой. — Себастьян подошел чуть ближе и недовольно покачал головой при виде початой бутылки вина. — Но скажу прямо: Трикс, ты должна мне крупную сумму денег. Твоя компаньонка за полторы недели пребывания у меня в гостях умудрилась изрядно сократить запасы моего бара. А я предпочитаю держать только дорогие напитки, если кто-нибудь не заметил.
— Я нервничала, — буркнула Дора, покраснев еще сильнее. — Думала, как там Триша без меня. Жива еще или нет.
После чего вытащила из кармана платья огромный носовой платок и оглушительно высморкалась в него, не смущаясь ничьего присутствия.
— Ты сопьешься, если продолжить пить в таком количестве, — жестокосердно заметил Себастьян, обращаясь к ней. — Тем более что один печальный опыт длительного запоя у тебя был. Раньше надо было заняться этой проблемой, однако у меня все мысли тоже крутились лишь о выходке одной особы. Но ничего, зато теперь у меня время есть, — помолчал немного и грозно завершил, гипнотизируя растерявшуюся женщину немигающим взглядом: — С сегодняшнего дня ты больше не пьешь. Ясно?
— Но… — слабо запротестовала Дора. — С какой стати, собственно…
Себастьян, не слушая ее возражений, прищелкнул пальцами, и грузную фигуру моей компаньонки заволокло мерцающей зеленоватой дымкой, которая, впрочем, почти сразу сгинула, словно впитавшись в ее волосы и кожу.
— Что это было?! — Дора вскочила на ноги, неловким движением едва не опрокинув кресло. Уставилась на меня круглыми от ужаса глазами.
