Я открыла глаза. Было темно. Я едва могла дышать. Где я? В
гробу? Под могильной плитой? В пустой могиле? Мягкая ткань прикрывала мои ноги,
но глаза никак не могли ничего различить. Наверное, я была завернута в
погребальный саван.
Гулко стучало сердце. На коже выступил пот. Во рту
пересохло. Потом мой взгляд привлекли вспыхивающие, кроваво-красные цифры. Два
пятнадцать ночи.
Я поняла, что лежу не в неизвестном гробу на городском
кладбище, а дома, в своей постели, и с облегчением вздохнула. Но все ли в порядке,
или это тоже часть моего ночного кошмара? Дрожащими пальцами я включила мою
лампу «Эдвард Руки-ножницы», подбежала к туалетному столику и закрыла глаза,
кое-чего опасаясь. Когда я открыла глаза, на меня смотрело мое отражение,
похожее на привидение. Я отбросила волосы с плеч и осмотрела шею.
Дверь спальни открылась, на пороге появился взлохмаченный
отец.
— Что случилось? — спросил он скорее раздосадовано, чем
обеспокоенно.
— Ничего, — ответила я, вздрогнув, отпустила волосы и отошла
от зеркала.
— Что случилось? — подключилась мама.
— Я услышал крик, — сказал взъерошенный, заспанный Билли,
просунувшись между родителями.
— Простите, что разбудила вас. Просто мне приснился страшный
сон, — призналась я.
— Тебе? — спросил отец, подняв брови. — Я думал, что ты
любишь страшные сны.
— Я знаю. Сама удивляюсь, — пробормотала я, все еще ощущая
сердцебиение. — Кто бы мог подумать.
— Что же тебе приснилось? У тебя закончилась черная помада?
— подколол Билли.
— Да. И я нашла новую в твоем ящике комода.
— Папа! — заорал Билли, готовый наброситься на меня с
кулаками.
— Теперь я вижу, что это не сон, — сказала я и шутливо
взъерошила волосы брату.
— Ладно. Развлечений на сегодня хватит. Пора спать, — велел
папа, обнял братишку за плечи и вывел его из комнаты.
Я улеглась в постель.
— И что же на самом деле тебе снилось? — с любопытством
спросила мама.
— Так, пустяки.
— Из-за пустяков ты перебудила весь дом? — удивилась мама,
покачала головой и направилась к двери.
— Мама! — окликнула я ее, и она остановилась. — А моя шея
нормально выглядит? — прошептала я и отвела волосы назад.
Мама вернулась к моей постели.
— Шея выглядит как обычно, — сказала она, осмотрев ее. — А
чего ты ожидала — укуса вампира?
Я смущенно улыбнулась. Она накрыла меня одеялом, совсем как
ребенка.
— Помню, когда ты была маленькой, то могла всю ночь напролет
смотреть фильмы о Дракуле по черно-белому телевизору, — любовно вспомнила она и
подала мне плюшевого Микки Злюку, который свалился на пол и лежал рядом с
кроватью. — Тогда тебе никогда не снились кошмары. Мне казалось, что вампиры
успокаивают тебя так, как других детей колыбельные.
Она поцеловала меня в затылок и потянулась к моей лампе.
— Лучше оставить свет, — попросила я. — Только на сегодня.
— Вот теперь ты меня пугаешь, — сказала мама и вышла из
комнаты.
2
Официальный приветственный знак на въезде в мой город отныне
должен был читаться так: «Добро пожаловать в Вампирвилль. Приезжайте на укус,
но оставайтесь на всю жизнь!»
Я выросла в городке, который всегда назывался Занудвилль, но
скука здесь с недавних пор перевелась напрочь. Какая уж тут скука, когда я
гуляла с вампиром, а среди горожан, озабоченных разве что тем, как подешевле
купить сумочку последней модели, завелась еще парочка юных потусторонних
существ.
Естественно, что мне, единственной из смертных,
сподобившейся проникнуть в тайну наших новых соседей-вампиров, не терпелось
поделиться своими знаниями с «Занудвилльским курьером».
Прикиньте, как выглядел бы заголовок на первой странице: «Награда
нашла девушку-гота! Рэйвен Мэдисон присуждена Нобелевская премия за
разоблачение нежити». Ниже цветная фотография, на которой я снята рядом с
Луной, Джаггером и Александром, но они не видны на снимке.
Да уж, выступи я с такими сенсационными открытиями, и вся
моя жизнь повернулась бы по-новому. Журналисты, умоляющие об интервью, прямой
эфир на ведущих телеканалах, разъезды, отъезды и приезды, мемуары и гонорары,
личный ассистент, следящий за тем, чтобы на всех ток-шоу, проходящих в темных
оранжереях, у меня была миска черного мармелада в виде летучих мышей. Да, и
личный стилист, обновляющий временные татуировки, следящий за прической и
готическим гардеробом.
Однако вместо того чтобы трубить о своих открытиях всему
миру, мне приходилось сохранять в тайне тот ужасный факт, что близнецы Джаггер
и Луна на самом деле вампиры. Так было не всегда. Александр рассказал мне, что,
когда в семье Максвелл родились близнецы, быстро выяснилось, что Луна не
вампир, как все в этой семье, а человек из генетической линии, уходившей в
глубь поколений, к смертной прапрабабушке.
Семьи Стерлинг и Максвелл договорились, что в восемнадцатый
день рождения Луны Александр встретится с ней на освященной земле для
совершения обряда обручения, обращения в вампира и установления между ними
вечных, неразрывных уз.
Однако когда наступил этот день, Александр решил, что им с
Луной следует проводить вечность с теми, кого каждый из них любит. Он думал,
что так лучше для них обоих, но Джаггер счел нарушение уговора смертельным
оскорблением и воспылал жаждой мести. Луна все же стала вампиром, но ее
обратили не на освященной земле, это не наложило на нее уз, и она отправилась в
Занудвилль следом за своим братом-мстителем, желая найти смертного юношу,
превратить его в вампира и сделать своим навеки.
Беда заключалась в том, что, раскрыв тайну близнецов, я
неминуемо подставила бы своего возлюбленного Александра и, чего доброго,
потеряла бы его навсегда. Вот почему, вместо того чтобы красоваться на глянце в
качестве гота года, мне приходилось держаться в тени.
По иронии судьбы, мне теперь требовалось убедить того самого
Тревора, который распустил слух о вампирской природе Стерлингов, в том, что все
это время он был прав и теперь сам мог стать новой жертвой смертельно опасной
парочки, Джаггера и Луны. Никто на свете не внушал мне такого отвращения, как
Тревор, но я чувствовала себя обязанной предупредить его о надвигающейся
опасности, и эта мысль не давала мне покоя. Оно и понятно. Сделайся такой
злыдень, как Тревор, еще и вампиром, и никто из жителей города не мог бы
чувствовать себя в безопасности после заката солнца.
Во время показа фильма «Целующиеся гробы» нам с Александром
удалось хитростью заставить Джаггера поверить в то, что я была укушена и
превратилась в вампиршу. Однако через несколько дней, на весеннем карнавале,
когда мы с Александром встретили Луну в зеркальном зале павильона смеха, только
я отражалась в зеркале. Оставалось неясным, поверит ли Джаггер своей сестре или
тому, что видел собственными глазами.
