Голубой град хлестнул по бегущим людям, и первые жертвы стали оседать на асфальт, а остальные бежали прямо по ним, в ужасе глядя, как треугольные «тарелки» разворачиваются над парком Челюскинцев, чтобы снова зайти на толпу.
На этот раз Василиса успела укрыться за бронзовыми фигурами пионеров с жеребенком, а люди вокруг падали уже целыми группами, усеивая бетон разноцветным ковром.
Уцелевшие омоновцы отступали к единственной открытой двери станции, и туда же устремились мирные граждане, еще не задетые голубым градом.
Но у ментов слишком крепко засел в голове приказ – не пускать никого в метро вплоть до особого распоряжения. Поэтому в узком проеме завязалась драка, и в этот клубок человеческих тел сверху ударили упругие голубые струи.
Они расчистили проход, и кое-кому все же удалось прорваться. В том числе и Василисе, которая на кончиках пальцев, чтобы не наступить босой ногой на маленькие лужицы голубой субстанции, добежала до входа в метро, уже не думая о том, что там внутри полно ментов.
Утренний инцидент, из-за которого, как она думала, милиция с ночи гонялась за ней по всему городу, не шел ни в какое сравнение с тем, что произошло у нее на глазах только что.
Василиса осознала свою ошибку слишком поздно. Едва она появилась в вестибюле станции, буквально все менты повернули головы к ней, и по выражению их лиц девушка поняла, что сейчас ее будут бить, а может, даже убивать.
14
Мария Петровна Богатырева выкарабкалась из-под каких-то чемоданов и коробок уже после того, как над останками военно-транспортного самолета прошли на малой высоте черные треугольники.
Больше они не возвращались – видимо, сочли разбитый «Ил-76» слишком незначительной целью. Но даже один залп голубого града сделал свое дело.
Когда самолет пахал землю за взлетно-посадочной полосой, Мария Петровна каким-то бессознательным движением попыталась не то чтобы прикрыть младшую дочь своим телом, а скорее наоборот, опрокинуть ее на себя, чтобы девочке мягче было падать.
Теперь у Марии Петровны болел ушибленный затылок, трудно было дышать из-за сломанных ребер, но она была жива и могла двигаться. А Алена лежала неподвижно, как сломанная кукла.
С жутким вскриком мать бросилась к ней, но рефлексы опытного врача сыграли свою роль. Первым делом она пощупала пульс и посмотрела зрачки.
Зрачки были неестественно узкие, а пульс нитевидный, но это означало, что девочка не умерла. И еще – что дело тут не в телесных повреждениях. Никакие травмы не могут вызвать такое сужение зрачков.
В голову сразу пришла мысль о наркотиках, но она показалась Марии Петровне нелепой. Разве что в одной из коробок был кокаин, и Алена в момент катастрофы вдохнула слишком большую дозу.
Но если так, то надо немедленно нейтрализовать передозировку, а у Марии Петровны не было при себе даже аптечки.
Лихорадочно прикидывая, как вытащить девочку из самолета, Богатырева услышала, как кто-то пробирается к ней со стороны кабины.
– Эй, кто там! Помогите! – крикнула она, и увидела окровавленного человека в летной форме, который, приволакивая ногу, пробирался к ней через завалы.
– Черт, что это было? – пробормотал он. – Это что, все мертвые?
– Она жива! – сорвалась в крик Мария Петровна. – Моя дочь жива. Ее надо срочно в больницу!
– А другие?
За своей бедой Мария Петровна совсем забыла о других. А между тем в двух шагах от ее дочери лежала еще одна девочка, совсем маленькая. А у другого борта безвольно раскинул руки профессор филологии, и на его белой рубашке у галстука расплывалось маленькое голубое пятно.
Четыре «тарелки» в один проход обработали развороченный грузовой отсек «ила» голубым градом не хуже, чем самолеты сельскохозяйственной авиации обрабатывают поле химикатами от саранчи – чтобы ни одна тварь не ушла.
От верхней части фюзеляжа не осталось почти ничего. Стремительная коррозия распространялась от пролома на месте отвалившихся крыльев сетью ветвящихся трещин, и от сотрясения остатки металла посыпались вниз, дробясь на лету.
Некоторых пассажиров сильно побило этими обломками и даже посекло до крови.
У мальчишки-подростка, который лежал, запрокинув голову, посреди отсека, вся рубашка была в цветных пятнах – белых и голубых. Но кровь из разодранной щеки уже не текла, хотя с момента катастрофы прошли считанные минуты.
Все это Мария Петровна фиксировала периферийным зрением, а мозг продолжал работать только над одной задачей – как вытащить отсюда Алену и поскорее доставить ее до ближайшего медпункта, где есть хоть какие-то лекарства.
Где-то у пилотов наверняка была аптечка, но на вопросы о ней человек в летной форме отвечал нечленораздельно. Да и вряд; ли она поможет.
Мария Петровна начала уже догадываться, что кокаин тут ни при чем.
Она вляпалась рукой в голубую субстанцию, разбрызганную по всему салону и особенно заметную на светлой одежде и белой бумаге – и рука сразу стала неметь.
Тотчас же навалилась сонливость и неодолимая слабость, и с минуту Мария Петровна была на грани потери сознания. Но потом туман в мозгу отчасти рассеялся и осталось лишь какое-то блаженное ощущение лени и заторможенности.
Двигаться не хотелось, и на собственную дочь, неподвижно лежащую в нелепой позе, Мария Петровна смотрела теперь почти равнодушно.
Голос летчика отдавался в ее голове бессмысленным гудением, и он зря тратил силы, пытаясь убедить ее, что помощь скоро придет.
– Там видели, как мы разбились, – твердил он и махал рукой в сторону аэровокзала. – И Сашка за помощью пошел. Он сейчас приведет людей.
Мария Петровна попыталась сконцентрировать взгляд на его лице и произнесла непослушными губами:
– Голубые пятна… Не трогайте… Яд… Нар… Наркотик.
Летчик сразу отдернул руку от скамьи, на которую опирался ладонью. И сказал, оглянувшись в сторону кабины:
– Надо выбираться. Эта халабуда того и гляди вообще развалится.
Мария Петровна попробовала встать на ноги. Это было почти так же трудно, как космонавту после года на орбите, но вид дочери, которая Лежала как мертвая, но все-таки была жива, подстегивал ее.
– Помогите нести, – попросила она раза в три медленнее, чем в нормальном состоянии, безуспешно пытаясь оторвать дочь от пола.
У летчика это получилось лучше, и он фактически вынес на себе обеих. Как он ухитрился при этом открыть аварийный люк, сказать трудно, но наружу они выбрались втроем.
Мария Петровна на выходе сразу же повалилась в траву, Алену летчик аккуратно положил рядом и нырнул обратно в люк.
Из бессвязных фраз Богатыревой он понял, что другие тоже могут быть живы. А командир, который сам был еле жив и истекал кровью в кабине, не пострадавшей от голубого града, приказал ему позаботиться о пассажирах.
