— Мистер Маккензи, не могли бы вы попросить капитана, чтобы он позволил нам потереть малыша его кольцом? У нашего Гибби глазки болят, это от того, что мы так долго в темноте сидим.
Роджер слегка заколебался, но потом мысленно посмеялся над собой. Он, как и большинство членов команды, старался держаться подальше от Боннета, но у него не было причины отказать женщине в ее просьбе. Капитан и прежде позволял пассажирам пользоваться его кольцом, поскольку золото было весьма популярным целебным средством при утомлении и воспалении глаз.
— Да, разумеется, — ответил он на безупречном английском, забывшись на мгновение. — Идемте.
Женщина удивленно моргнула, но послушно пошла за ним следом. Капитан находился на юте, занятый разговором с помощником. Роджер подал женщине знак, чтобы она подождала немного, и она кивнула, скромно притаившись за широкой спиной мистера Маккензи.
Капитан выглядел таким же усталым, как все остальные, и морщины на его лице стали глубже. Люцифер через неделю после того, как очутился в аду и понял, что это вовсе не курорт, подумал Роджер с мрачным удовольствием.
— …попорчено ящиков с чаем? — говорил Боннет, обращаясь к помощнику.
— Всего два, да и те не насквозь промокли, — ответил Диксон. — Кое-что еще можно спасти. Может, продадим его в верхнем течении, в Кросскрике.
— Да, в Эдентоне и Нью-Берне в этом не разбираются. Мы избавимся от него там, и за лучшую цену, еще до того, как доберемся до Велмингтона.
Боннет полуобернулся и заметил Роджера. Его лицо напряглось, но тут же снова расслабилось, когда Боннет услышал просьбу. Не говоря ни слова, он протянул руку и прижал золотое кольцо, которое носил на мизинце, к закрытым глазкам маленького Тибби. Кольцо выглядело очень простым — широкая золотая лента, ничего больше; Роджер подумал, что оно выглядит совсем как венчальное, только маленькое… возможно, это женское кольцо. Неужели суровый и страшный Боннет способен влюбиться? Неужели он обручен? Видимо, так, решил Роджер; тем более что женщины определенного рода наверняка находили скрытую жестокость капитана привлекательной.
— Малыш болен, — заметил Диксон. Помощник показал на заметные красные припухлости за ушами мальчика и на бледные щеки, горевшие лихорадочными пятнами.
— Да это просто молочная лихорадка, — сказала женщина, испуганно прижимая ребенка к груди. — У него, похоже, зубик режется.
Капитан кивнул с безразличным видом и отвернулся. Роджер отвел женщину на камбуз и выпросил для малыша кусочек твердой галеты, чтобы мальчик мог ее грызть, — после чего молодая мать вернулась в носовой трюм к остальным пассажирам.
Но Роджер сразу же и думать забыл о малыше Гибби и о том, что ему нужно что-нибудь жевать; карабкаясь по трапу из трюма назад на палубу, он сосредоточился на услышанном им обрывке разговора.
Значит, до Велмингтона они остановятся в Эдентоне и Нью-Берне. И Боннет наверняка не станет торопиться; он будет стараться повыгоднее продать свой груз и потратит какое-то время на то, чтобы пристроить тех своих пассажиров, которые подписали контракты на работу… господи, да может пройти еще несколько недель, прежде чем они доберутся до Велмингтона!
Нет, это невозможно, думал Роджер. Ведь одному богу известно, куда за это время может попасть Брианна, что может случиться с ней… «Глориана» шла быстро, несмотря на шторм, и с божьей помощью они могут дойти до Северной Каролины всего за восемь недель, если продержится попутный ветер. Роджеру совсем не хотелось тратить драгоценное время на всякую ерунду, без всякого для себя прока болтаясь в северных портах Каролины, тогда как ему нужно как можно скорее попасть в южную часть колонии.
Он сбежит с борта «Глорианы» в первом же порту, в котором они причалят, решил Роджер, и сам будет добираться на юг. Правда, он дал слово не покидать корабль, пока весь груз не окажется на берегу, но ведь он, сбежав, не получит свое жалованье, так что обмен выглядел вполне честным.
Свежий холодный воздух палубы вернул Роджера к окружавшей его реальности.
Он чувствовал себя так, словно его голова была набита влажной ватой, а в горле у него першило от соли. Но ему предстояло еще три часа стоять на вахте; он отправился к бочке, чтобы самому наконец-то выпить черпак воды, и надеясь при этом, что ноги под ним не подломятся.
Диксон уже закончил разговор с капитаном и теперь шел по палубе между пассажирами, то и дело останавливаясь, чтобы сказать словечко-другое женщинам с детьми.
Странно, подумал Роджер.
Вообще-то помощник не особо стремился общаться с пассажирами, видя в них несколько необычную и очень неудобную форму груза.
Что-то мелькнуло в уме Роджера при мысли о грузе, что-то неприятное… но он не смог сообразить, в чем тут дело. Некое затаенное воспоминание, саднящее, как заноза, сидело в глубине, в тени переутомления, и он лишь слабо ощущал его присутствие. Но что…
— Маккензи!
Один из матросов окликнул его с юта, маша рукой, — Роджеру следовало поспешить на помощь, матросы уже принялись чинить паруса, порванные во время шторма. Огромные стопки сложенной парусины лежали на палубе, как грязные сугробы, и их свободные края полоскались на ветру.
Роджер застонал и поежился, ощущая боль в каждой мышце. Что бы там ни случилось в Северной Каролине, он будет просто счастлив удрать наконец с этого корабля.
Две ночи спустя Роджер едва успел погрузиться в тревожный сон, когда его разбудили громкие крики. Его ноги сами собой стукнулись в пол и понесли его к сходному трапу, а сердце заколотилось в полную силу, прежде чем он успел сообразить, что проснулся. Он прыгнул к трапу — но тут же получил удар кулаком в грудь и полетел на пол.
— Не лезь сюда, дурак! — прорычал голос Диксона с верхней ступени. Роджер не видел головы помощника, лишь туловище Диксона обрисовывалось силуэтом в квадрате люка, на фоне звездного неба.
— В чем дело? Что там происходит? — Роджер стряхнул с себя кошмарную путаницу сна лишь затем, чтобы очутиться в непонятной путанице происходящего на самом деле.
Рядом с ним в темноте были другие люди, он чувствовал тела, толкавшиеся вокруг, когда он с трудом поднимался на ноги. Но шум доносился только сверху; громкий топот ног по палубе и крики и визг, подобных которым Роджер в жизни не слышал.
— Убийцы! — Женский голос, пронзительный, как звук деревянной дудки, прорвался сквозь шум. — Злобные убий… — Голос внезапно оборвался, на палубу что-то упало со стуком.
— Что все это значит? — Встав наконец, Роджер протолкался через толпу матросов к трапу, крича во все горло Диксону: — Что там такое? На нас напали пираты? — Но его слова были заглушены шумом наверху; это были отчаянные вопли женщин и детей и ругательства мужчин.
В отверстии трапа мелькнул отсвет красного огня. Неужели на корабле пожар? Роджер отшвырнул кого-то и вцепился в трап, мгновенно вскарабкался по нему и схватил Диксона за ногу.
