— Прощай, Джангер! — с этими словами Бараско сунул ему в его единственную руку РГО с выдернутой чекой.
Они быстро покинули подвал. Березин от вида сталкера, попавшего в «ведьмин студень», почти протрезвел.
— Что у тебя с лицом? — спросил Бараско, когда они вышли на свежий воздух.
— А что у меня с лицом? — в свою очередь спросил Березин.
— А-а-а… — удивился Бараско. — Зубы. Вечные зубы Рахиль Яковлевны Нищеты.
Березин хотел похвастаться, что у него на банковском счету лежат несколько сотен тысяч долларов и что он может купить себе сколько угодно таких зубов, даже сделанных из самого первоклассного хабара, но удержался от бахвальства, подумав, что нехорошо хвалиться, когда рядом умирает человек.
В этот момент в подвале прозвучал взрыв. Бараско перекрестился:
— О покойниках плохо не говорят, но Джангер был хитрованом и авантюристом. Своей смертью такие не умирают. Рано или поздно он бы все равно погиб в какой-нибудь крысиной норе.
Дальше их путь лежал через стальную дверь. За ней часть черной стены была разрушена, и ее неровные края нависала над их головами, как Эверест. Костя попытался разглядеть ее вершину, но кроме угловатых выступов, ничего не увидел. Все терялось в мрачных тучах. Изнутри черная стена казалась сделанной из желтовато-черных кристаллов. Какую же силу нужно было иметь, чтобы развалить ее? — удивился Костя.
Навстречу дул ветер, и впереди простиралась равнина с редкими ржавыми холмами.
Вдруг они услышали топот и спрятались за валуны, изготовив оружие к бою. Но оно им не понадобилось, потому что появился встрепанный Гайдабуров с ошалелыми глазами. Он выбежал из-за стены и стал кричать благим матом, как заблудившийся в пустыне:
— Ау-у-у! Братцы! Ау-у-у! Где вы?!
— Здесь мы, — сказал Бараско, появляясь из-за груды камней.
— А мы думали, ты помер! — больше всех удивился Березин.
— Я тоже думал, что помер, — радостно признался Гайдабуров. — Но, кажись, излечился. Вот, смотрите, — он подставил на всеобщее обозрение свою правую щеку. Видите, розовая?
— Розовая… — подтвердил Березин. — А левая еще серая.
— Зато уши теплые! — с восторгом сообщил Гайдабуров, потрясая хабаром-бутылкой.
— Дай потрогать! Точно! Теплые! — с видом знатока сообщил Березин. — И нос тоже. Дай я тебя обниму.
Они обнялись, и с Березиным ничего не случилось.
— Ну-у-у… — вздохнул Гайдабуров, — тогда я дальше не иду…
— Почему?! — удивились все.
— Не хочу искушать судьбу. Мое желание сбылось. Вернусь домой и займусь сельским хозяйством.
— Ты что?! Бросаешь нас в самый ответственный момент? — возмутился Березин.
— Я три года жену не видел, — объяснил Гайдабуров. — А кого мы встретим по пути к «шару», неизвестно. И что там произойдет, тоже неизвестно.
— А как же ты вернешься? — спросил Бараско. — До Большой земли вон сколько пилить.
— Через туннель, на двери которого написано «Зона». Там какой-то мертвец лежит без головы.
— А куда делся «ведьмин студень»? — удивился Бараско.
— Нет там ничего. Все чисто. Фонари горят. Я немного прошел — в глубине дневной свет виден.
Они обнялись, и Гайдабуров ушел, прикладываясь к бутылке с лекарством и распевая какую-то глупую песню. А ведь спьяну дойдет, подумал Бараско. Точно дойдет.
* * *
Внутри Сердца Дыры «планшетник» не работал. Калита крутил его так и эдак. Ничего не получалось: открывались только отдельные куски местности, словно «планшетнику» не хватало энергии. В конце концов Калита плюнул и приказал собираться.
Жора Мамыра испуганно отозвался:
— Командир! Командир!
— Что еще?!
Жора угрюмо молчал.
Калита в сердцах сунул «планшетник» в карман, поднялся и вышел в горницу. Со стола, конечно, никто не убрал, и запах стоял не очень приятный.
Калита нацедил в рюмку помидорного рассола и, крякнув, выпил.
— Чего случилось-то?
Хотя по растерянному лицу Жоры и так было видно, что дела из рук вон плохи.
— Андрей… вот… — Жора протянул записку.
«Ухожу. Не верю я ни в какие шары. И вам не советую. Уходите, пока живы. Дай Бог, свидимся. Дубасов».
— Тьфу ты, черт! — в сердцах выругался Калита.
— Но это еще не все, — сказал Жора.
— А что еще?
— Сергей тоже ушел, но записку не оставил.
— Час от часу не легче, — произнес Калита и на это раз, не закусив, выпил самогона.
Жора сел в углу, но ни к самогону, ни к еде не притронулся.
— Может, Серега до ветра пошел?
— Да я уже три раза все обыскал.
— Понятно… — вздохнул Калита.
— Связь тоже не работает.
— Ясно.
— Я еще кое-кого видел.
— Ну не тяни!
— Сидоровича.
— Сидоровича? Этот паук уже сюда добрался?
— Добрался, только его убили.
— Убили?!
— Да, километров в пяти отсюда.
— Ну и что будем делать?
— Я не знаю, командир. Вы решайте.
— Сейчас по голове дам. Я же просил обращаться ко мне на «ты».
— Я не могу. Я не привык.
— Давай на «ты», но с уважением и без фанатизма.
— Есть, командир, на «ты».
— Что с Сидоровичем?
— Да я пока Серегу искал, на соседний хутор наткнулся. Он там, в погребе, его гранатами забросали.
— Сидорович всегда любил погреба. Это его и погубило.
Калите нисколько не было жаль Сидоровича. Он безбожно доил сталкеров и мелко интриговал. Сколько из-за него погибло людей, можно было со счета сбиться.
— Почему, чем ближе к цели, тем больше смертей? — наивно спросил Жора.
Он поймал себя на мысли, что уже сутки не думает о Юлечке. Значило ли это конец любви? И надо ли искать новую? Наверное, я просто безнравственный, ужасался он своему падению.
— Закон подлости, — не раздумывая, брякнул Калита.
У него появилась идея. Ее надо было проверить. Из оружия у них осталось два АК-74М, гранатомет РПГ-27 и одна «муха». Пропали девятимиллиметровый «винторез» и ручной пулемет ПКМ со всеми магазинами.
Для серьезного боя маловато. Серьезный бой для нас — могила, думал Калита, вытряхивая содержимое рюкзака. Он искал запалы для гранат и батарейки для фонарика.
— Вещи не берем. По фляжке воды и куску хлеба. Идем налегке. Какая дорога?
