— Давай.
Я повернулся к прапорщику:
— Скажите, какими силами вы располагаете?
— Две пехотные роты практически полного состава. Минометная батарея из четырех орудий. Батарея противотанковых пушек «Палица». Семь бронетранспортеров, две зенитные установки «Ребус». Отдельный взвод тяжелого вооружения: автоматические гранатометы, крупнокалиберные пулеметы. Еще взвод огнеметов. С минуты на минуту должен прибыть вертолет АМТ-4. Он, кроме десанта, может нести и вооружение.
— Знаю, — кивнул я. — Это уже что-то. В принципе, если ваш отряд встанет на пути направления главного удара противника, вы удержите фронт. Вряд ли каганат располагает хотя бы трехкратным превосходством в силах. Если еще добавить сюда отряды городского гарнизона и ополченцев — у вас все шансы. Знать бы только направление удара…
— Ну да… — Прапорщик не понял, к чему я это говорю.
— Сильный отряд, — между тем гнул я свою линию. — Но если вы распылите его на несколько частей, ударная мощь будет значительно ослаблена. Половина уйдет на поиск гарнизонов — это уже серьезная потеря.
— Но нам надо помочь нашим солдатам вернуться в город, — ответил за прапорщика Голыбин.
— Зачем? Полсотни, ну, пусть сотня бойцов погоды не сделают. Их же еще надо найти и привезти. А если ваши маневренные группы налетят на противника? Это новые потери. И гарнизоны не спасете, и резерв растранжирите..
— Комендант выходил на связь с гарнизонами, — недовольно проговорил Голыбин. — Люди ждут помощи. Некоторые поселки под огнем, возле некоторых — вражеские заслоны. В любой момент остатки отрядов могут уничтожить.
— Могут. Но вряд ли. Накануне наступления каганат не станет отвлекать силы на второстепенные дела. Вы верно сказали, гарнизоны заблокированы. И то не все. Их держат на месте, демонстрируют окружение. На самом деле в заслоне вряд ли больше пяти — десяти человек. Они работают с разных точек, обозначают активность, и только. Время гарнизонов придет, когда падет Самак. Сейчас же каганат не тронет их. Ему не опасны разрозненные, лишенные транспорта, обескровленные группки. Без твердого командования, без опыта боев в таких условиях они способны только сидеть на месте и ждать помощи.
Столь резкая оценка способностей отрядов добровольцев была никому не по душе. Прапорщик хмурил брови, Голыбин постукивал карандашом по столу. Министерский чин кусал губы.
— Если гарнизоны выходили на связь, значит, целы, — продолжал я излагать свои мысли. — Операция по их спасению может привести к неоправданным потерям. А это отрицательно скажется на обороноспособности Самака.
— Неужели нельзя провести небольшую колонну мимо врага? — влез с вопросом Калатомин. — Вы же знаете местность!
— Знаю. Часто ездил. Но не стоит забывать, что и враг эти места знает. Они наверняка перекрыли все дороги, выставили посты, на худой конец, просто заминировали. Имея информацию о расположении гарнизонов, перекрыли подступы. По крайней мере должны были, если не круглые дураки.
— И что же нам, сидеть и спокойно ждать, когда враг уничтожит наших людей?! — не выдержал Калатомин. — Мы не можем бросить их на произвол судьбы!
— Они не малые дети, чтобы их бросать!
В принципе зря я это затеял. Доказывать дилетанту элементарные вещи — занятие неблагодарное. Еще самого и обвинят черт знает в чем. Недавний пример Березина подтверждает это.
С другой стороны, молча слушать высочайшие указивки и брать под козырек тоже нельзя. Это напрямую касается меня. Мне предлагают пройтись по лезвию бритвы. Так что, излагая и отстаивая свою точку зрения, я спасаю себя от обреченной на провал авантюры.
— Гарнизоны сейчас находятся в выгодном положении. Некоторые в ближнем тылу врага. Некоторые сидят в стороне от основных боевых действий. В любом случае они могут принести неизмеримо больше пользы, если перейдут к партизанским методам ведения войны.
Прапорщик озадаченно мигнул. Видимо, такая мысль не приходила ему в голову. Поэтому он и попросил:
— Поподробнее, пожалуйста.
— Не вопрос. Что сейчас представляют собой почти все отряды самообороны? Небольшие группы бойцов по пять — пятнадцать человек. По-моему, только несколько отрядов, сидящих на окраине района активных боевых действий, как, например Берадан, сохранили численность на прежнем уровне. Остальные не способны вести даже небольшие позиционные оборонительные бои. То есть своих поселков они не удержат. Поэтому им есть смысл уйти оттуда. Перебраться в леса, рощи. Тяжелого вооружения у них нет, только стрелковое, от силы один гранатомет. Это, а также боеприпасы, запас продовольствия, снаряжение легко унести на себе. Таким образом, они уйдут из-под удара.
— А смысл? — подал голос Голыбин.
— Прямой. Перейдя на такое положение, они начнут работать в качестве разведгрупп. Вам ведь нужны сведения о войсках каганата? О прибывающих резервах, о передислокациях подразделений, о накапливании сил на определенном участке фронта? Стоит вспомнить, что большинство отрядов самообороны как раз и сидели в ключевых точках — на пересечении автострадных дорог, возле шоссе, возле лесов, озер и рек. То есть там, где удобнее всего организовывать лагеря, склады, пункты сбора. Противник не преминет воспользоваться этим. И попадет на глаза отрядам. Вернее — уже группам разведки. Все, что нужно от них, — наблюдать за противником, подсчитывать его силы, выявлять направление движения и передавать по радиостанции в штаб обороны города. То есть в комендатуру. В бои вступать не надо, главное — следить за врагом.
С лица прапорщика исчезло недовольное и настороженное выражение. Он попеременно смотрел то на меня, то на карту. Кажется, до него понемногу доходило…
— Но ведь не факт, что наши отряды окажутся в нужных местах! Противник может проводить… маневры и в другом месте.
— Может. Поэтому каждый отряд или каждая группа должны работать в определенном районе. В зоне своей ответственности. На самом деле район боевых действий не так велик. Немногим больше тысячи квадратных километров. Отрядов почти полтора десятка. Пусть активно работать будут десять. Этого хватит, чтобы охватить почти всю область.
— Но вы же сами говорили, что у них недостаточная подготовка. Даже для ведения обычного оборонительного боя. А тут разведка! Смогут ли они что-то сделать?
Я пожал плечами, бросил взгляд на Голыбина. Тот слушал предельно внимательно. С каким-то особым интересом. Кажется, не верил своим ушам. Не ждал такого от меня.
— Во всяком случае, им надо попробовать. Толку от такой работы будет больше, чем от простого сидения на месте в ожидании нападения или эвакуации. Да и порядок действий не сложен. Отряд разбивается на тройки. Каждая — отдельная разведгруппа. Она получает задание и свой квадрат. Проводит разведку, приносит данные командиру. Тот собирает сведения со всех групп, передает их вам. Вы анализируете результаты работы всех отрядов, получаете дополнительную информацию о противнике. Конечно, достоверность будет не слишком велика, однако это лучше, чем ничего. Ведь сейчас у вас даже таких сведений нет.
