На спарке дежурили двое – оператор и наблюдатель, он же заряжающий. На прожекторе один. Их следовало снять одновременно и бесшумно. Тут уж не до церемоний и человеколюбия, вдвоем провернуть такой трюк совсем не просто.
Платова Стасюк нагнал у окопа. Отсюда до прицепа метров двадцать. Оба сползли в окоп и несколько секунд рассматривали фигуры зенитчиков. Оператор сидел на своем месте – маленьком кресле со спинкой, наблюдатель с биноклем стоял перед пулеметами.
Николай достал пистолет с навернутым глушителем, проверил магазин и засунул ТТ за ремень. Так же внимательно проверил нож. Рядом ту же операцию проделал Михаил. Желательно сработать совсем бесшумно, но если что-то пойдет не так, пустят в ход пистолеты. Звук затвора по идее не должны услышать в казарме.
– Пошли, – едва слышно шепнул Платов и первым вылез из окопа.
По плану на нем прожектор, а к нему ползти дольше. Стасюк глянул на небо, уже достаточно темно, но заметить подползающих еще можно. Вот это и есть самая нервотрепка – подойти вплотную. Момент атаки уже не так страшен, там действие, а здесь растянутое ожидание.
Пять метров… Под руками слегка влажная от росы трава, мягкая, еще теплая земля и мелкие колючки какого-то сорняка. Прицеп впереди, подсвечен огоньком лампы, что висит возле оператора.
Десять метров… Слышны негромкие голоса солдат, правда, слов не разобрать. Как там Мишка? Ему сложнее, он ползет вдоль длинного окопа, вырытого во время обороны аэродрома. Там сырая земля, грязно. Правда, его скрывает насыпь и притащенные с поля остатки подбитого самолета. Но к прожектору придется ползти по открытому месту.
Пятнадцать метров… Почти дополз. Только тихо! Не звякнуть, не скрипнуть, не вздохнуть. Малейший шум, и две пары глаз начнут шарить по траве в поисках источника звука. А треплются солдатики о бабах! Вот и продолжайте.
Двадцать метров… Все, теперь не увидят, край прицепа не даст. Осторожно встать, вытереть мокрые от росы ладони о куртку, вытащить нож.
Высота борта полтора метра. Запрыгивать нельзя, качнет, надо вползти. Куда смотрят эти любители трепа?… Наблюдатель поднял бинокль, что-то рассматривает, оператор положил руки на плечевой упор и уткнул в них подбородок. Черт, он как раз смотрит в сторону прожектора! А там Мишка! Все, тянуть нельзя…
* * *
Николай медленно поставил ногу на край борта, так же медленно подтянулся и уж совсем медленно влез на прицеп.
– Говорят, у консерваторов все бомбардировщики посбивали, – вдруг произнес наблюдатель. – Теперь сюда точно не прилетят.
– Значит, пушками будут молотить, – равнодушно отозвался оператор. – А мы эти снаряды из пулеметов посшибаем!
– Тьфу на тебя! Наговоришь еще!
– Что бомбардировщики, что пушки, все едино. Из наших пулеметов все равно никого не достать. Бомбардировщики ниже полутора ларков не летают.
– Хоть отпугнем.
– Угу. Птиц.
Николай встал за спиной оператора, выпрямился, левой рукой закрыл ему рот, а правой полоснул по горлу. Тут же оттолкнул обмякшее тело в сторону и прыгнул вперед.
Слабый шум за спиной наблюдатель услышал, но не обернулся, продолжал рассматривать небо.
– Что ты там возишься? Вши зае…
Стасюк повторил прием, перерезал горло солдату и сдавленно зашипел. Агонизирующий наблюдатель последним усилием сжал челюсти и укусил за мякоть ладони Николая.
Укусил от души, синяк будет точно. Некогда было закрывать ладонь кепкой, как это обычно делается. Ладно, перетерпит. Что там у Мишки?
У Платова едва все не сорвалось. В последний момент ходивший возле прожектора солдат вдруг развернулся и увидел в шаге от себя сгорбленную фигуру. Он отпрянул, раскрыл рот для крика, но Михаил хлестнул левой ладонью по его щеке и всадил нож под кадык. Подхватил падающее тело, уложил в траву, быстро нашел и перерезал кабель, идущий к прожектору, и откинул его в сторону. Потом вытащил пистолет и пополз к прицепу. Если Коля промедлил, надо подстраховать.
Они увидели друг друга одновременно.
– Ты?
– Я. Все?
– Все.
– И у меня.
Платов вытащил радиостанцию и дважды нажал на тангенту. Разведчики замерли, обратившись в слух. Прошла минута, прежде чем они повторили сигнал. И еще одна – пока не услышали ответ.
Эти две минуты «съели» несколько миллионов нервных клеток. К счастью, теперь возобновляемых.
На другом конце поля Оноженко и Бесков повторили ту же операцию – сняли охранявшего баки с горючим часового, убрали зенитчиков и прожекториста. Теперь пришла очередь третьей зенитной точки.
Николай вытащил фонарик, направил в сторону леса, включил и несколько раз махнул вверх-вниз. Через пять секунд оттуда пришел ответ – две короткие вспышки. А еще через полминуты послышался шум мотора. К аэродрому на полной скорости летел броневик.
Платов сел на место оператора, снял спарку со стопора и навел ее на вход казармы. А Стасюк спрыгнул вниз и побежал по полю к диспетчерской. Туда же сейчас бежали Оноженко с Бесковым.
Все, тихая часть операции закончилась, сейчас будет очень шумно. Лишь бы шумели те, кому надо, то есть свои.
На полпути Стасюка обогнал броневик. По плану он должен встать у входа в пристройку, где ночевали летчики. Дежурный в диспетчерской – забота Николая. Надо нейтрализовать его и вырубить связь.
Шум мотора заинтересовал солдата, сидевшего на последнем уцелевшем прожекторе. Яркий луч скользнул по небу, пошел вниз, на поле, нащупывая броневик, и… погас. Донесся звон разбитого стекла. Это Оноженко с Бесковым подоспели.
Николай наддал, на ходу перетаскивая автомат со спины на бок. В этот момент хлопнул винтовочный выстрел, а потом заработал чей-то ствол. Видимо, зенитчики увидели незваных гостей и попробовали встретить, как положено. Но не успели.
Еще одна очередь, и громкий вскрик. Броневик уже подкатил к пристройке, развернулся и замер. Сейчас летчикам предстоит неприятная побудка…
Николай добежал до диспетчерской, с ходу высадил плечом дверь, пробежал по коридору и свернул в первую же дверь. В кабинете сидел один человек в темно-синей форме, в пилотке с большой кокардой. Когда Стасюк забежал, он уже вытащил пистолет из кобуры и пристально всматривался в окно. Левая рука застыла над кнопкой тревоги.
Диспетчер резко обернулся на шум, округлил глаза при виде визитера и стал поднимать пистолет.
Стасюк выстрелил дважды, прыгнул вперед, оттащил упавшее тело от пульта и занялся телефоном и системой громкой связи.
Пристройка к диспетчерской была превращена в приют летчиков только недавно. Сюда завезли пять обычных армейских двухэтажных коек, поставили шкафы, стулья и столы, повесили две лампы, постелили дорожку.
Аскетические условия для ночевки, элита армии не должна жить в таком «кемпинге», но иного не было. И летчики смирились. Даже туалет и душ в коридоре приняли. А что делать? Да и отдыхать здесь всего ночь.
