Потом Грейс слышала, как возле лифта он сказал, чтобы спускались без него — будто бы он забыл в квартире телефон и догонит их внизу. Затем бедняга бросился обратно и, распахнув дверь, стал торопливо расстегивать штаны:
— У нас мало времени, крошка! Скидавай барахло!
— Да все мы успеем, — с улыбкой произнесла Грей и, шагнув к нему, врезала кулаком под дых.
Грузчик сложился пополам, и она, чуть распрямив его тело, добавила в печень, а потом, привалив к стене, провела серию в голову.
С лестницы послышался топот, дверь снова распахнулась, и в прихожую влетел Пайсер.
— Ну что ты творишь, Грейс?! Я знал, знал, что ты сегодня не в духе, но чтобы так! Что я скажу этим — внизу?!
— Скажи, что он упал с лестницы, — пожала плечами Грейс, подняла с пола сумочку и прошла в квартиру, мимо этих кур — в дальнюю комнату, где было тихо и единственное окно выходило на ухоженный палисадник.
Какие дурацкие вопросы задавал этот Пайсер. Что я скажу? Зачем ты это сделала? Затем и сделала. Кто-то ведь должен отвечать за то, что она сегодня не в духе, за то, что у нее бессонница, за то, что ей тридцать два, а она по-прежнему одна и… вообще.
76
Потрепанный внедорожник с тардионской символикой на дверцах проскочил по грунтовой дороге мимо засадной лужайки, где, замаскированный пучками травы с самого восхода, дремал зеленый «Седан» из прокатной конторы.
— Они, Фриц… — произнес один из двух агентов, дежуривших в кабине.
— Вижу, что они, Бони…
— Ну так и чего же мы не едем?
— Нужно отпустить их на безопасное расстояние, — пояснил агент по имени Фриц и завел двигатель. Он был на двадцать лет старше коллеги и до встречи с Бонифацием потерял не одного напарника. Спрашивается, почему ему так везло? А ему и не везло. Он постоянно проигрывал в карты, сдавал мелочь «одноруким бандитам», приезжал к светофору на красный свет и так до бесконечности. Но он всегда следовал инструкциям, в то время как его напарники стремились все обделать по-быстрому.
«Привет, Фриц, я сижу у него на хвосте! Сейчас срежу через клумбу и успею его подстрелить!» или: «Ну и сиди здесь, если нравится, а я в такую жару предпочитаю быть в кондиционированном номере!»
Это были слова напарников, после которых он их больше не видел. Были и другие слова, но вывод всегда оставался один: слушай инструкции и всегда им следуй. Фриц следовал, другие почему-то не догоняли.
— Хочешь сказать, они не должны нас заметить? — спросил Бони, когда их машина уже скакала по грунтовке и был виден пыльный шлейф от впереди идущего внедорожника.
— Так гласит инструкция.
— А как насчет того, чтобы отлить? Что говорит твоя инструкция?
— Терпи, вот и весь наказ. Если приспичит — в бардачке есть пачка памперсов, специально для такого случая.
— Ну уж нет, приятель, — засмеялся Бони.
— Тогда терпи.
С боковой дороги между ними вклинился какой-то фургон.
— И ты это потерпишь? Мы же ничего не видим!
— Не ори, Бони… Инструкция гласит, что это промежуточный транспорт, а его нужно обгонять.
— А если бы не инструкция, ты бы не обогнал? — ухмыльнулся младший агент.
— Конечно, нет… Смотри, теперь мы их снова видим. Сможешь связать с «канарейкой»?
— Легко, камрад! — воскликнул Бонифаций и включил рацию. — Эй, кто там на приеме? Мы «клест-два», сидим на хвосте у объекта.
— А это точно объект? — усомнился мужской голос с «канарейки».
— Ясен пень, что это он и есть!
— Это малоинформативное сообщение. У вас в машине есть другой агент?
Бони передал рацию товарищу, и тот ответил:
— Привет, Винсент, как твои дела?
— Нормальны мои дела, Фриц. А что у тебя случилось — выдали новое животное?
Обмен происходил по громкой связи, и Бони все слышал.
— Да, выдали новое, — ответил Фриц, косясь в сторону напарника. — Нет, алфавит знает и даже умеет читать. Не так быстро, как хотелось, но все же…
Потом Фриц передал все, что было нужно, получил встречную информацию и закончил передачу.
— Ты унизил меня, Фриц, — заявил Бони, когда они проехали еще километров пять. Идущий впереди внедорожник все так же подпрыгивал на неровностях и поднимал пыль, но Бони эти километры казались переходом в другое измерение, ведь он узнал, что думают о нем другие!
— Наплюй, камрад, они же не знают, какой ты прекрасный товарищ, насколько ты умен и все такое…
— Ты… действительно так думаешь?
— Действительно, Бони, — ответил Фриц, хотя говорил это уже много раз. Ну а почему бы и нет? Его же не убудет.
Некоторое время они ехали молча. Фриц вел машину, а Бони поглаживал под мышкой кобуру с новенькой «девяткой». Фрицу такое поведение напарника совсем не нравилось, за время службы он многое повидал и уже знал, о чем заговорит напарник в следующую минуту.
— А вот скажи, Фриц, команда «фалькон», она что означает — ликвидацию?
— Ну допустим, — с неохотой отозвался Фриц, крутя баранку и объезжая выступавшие из земли валуны. Тардионы лихо неслись по ухабам, у них была военная всепроходимая машина, а вот ему приходилось смотреть в оба: одна ошибка — и картер вдребезги. А это означало сход с дистанции и запрос на замену, а начальство этого не любило. В лицо никому не высказывало, но у себя в блокнотике ставило галочки.
— Фриц, а если мы сами все обустроим, нам за это премия будет?
— Конечно, будет, если обустроим. Но если влезем не в свое дело и не обустроим, все может закончиться хреново.
— Да?
— Точно тебе говорю… — не глядя на напарника, пообещал Фриц. Такое в его карьере тоже случалось. Взять хотя бы историю Манфреда. Совсем короткая получилась история.
— Ну и что тут за проблемы? Мы их догоняем, ты равняешь корпуса, а я делаю два выстрела — и привет. Ты же знаешь, как я стреляю, Фриц!
— Я знаю, как ты стреляешь, Бони, но это может быть даже не объект, а просто ловушка…
— Как это?
— Иногда противник затевает акцию по прореживанию нашей агентуры. Запускает цель, похожую на настоящую, дурачки вроде тебя сразу на нее бросаются, выравнивают корпус и — получают пулю.
— Так бывает, Фриц? — поразился Бони. — Так действительно бывает?
— Что за глупые вопросы, парень? Ты что, первый день работаешь в разведке?
— Две недели…
— Ах да, забыл, — кивнул Фриц. — Одним словом, здесь не любят выскочек, понимаешь? Поэтому вся операция поделена на этапы, где все делают профессионалы.
— Я понял, Фриц, — сказал Бони и вздохнул. Его теория молниеносной карьеры позорно рушилась.
