— Все, — скомандовал он картам. — Выполняйте.
По возвращении из Исмара он долго сидел в своем привычном кресле, глядя перед собой широко раскрытыми, невидящими глазами. Только что впереди у него была вечность, а теперь? Сколько ему еще оставалось времени — дней, часов, мгновений, — пока Посох Силы не призовет его в Вильнаррат для неизбежного приговора? Однако он чувствовал в себе такую тишину, такой покой, словно выполнил наконец-то главное дело своей жизни.
Ради чего принес он эту жертву, ради чего швырнул он под ноги судьбе свое бессмертие? Ведь не было никакой гарантии, что эти суетные обитатели маленького голубого шарика найдут в себе достаточно стремления пробиться к высшим мирам. Но разве это было главным? Нет, главным было то, что он освободил их, избавил их от добрых попечителей, дал им право на собственный выбор. Он дал им право сотворить самих себя.
Теперь он тоже был смертным, как и они. Теперь он тоже сознавал, что каждое следующее мгновение может оказаться для него последним.
Теперь он тоже смотрел на небо, на горы, на поднимающийся над горизонтом Аал с ощущением, что, может быть, он видит все это в последний раз. Во всем был привкус мимолетности, острый и сладостный, заставляющий понять, что там, в человеческом мире, он только играл в смертного, как бы добросовестно ни прикидывался одним из них.
Вот, значит, как ощущали это люди! Но, может быть, он ощущал это еще острее, потому что они рано осознавали свою бренность и постепенно привыкали к ней. Давным-давно надоевшие виды Аалана вдруг стали для него новыми и яркими — жаль, что ненадолго.
На его поясе шевельнулась веревка.
— И долго ты будешь так сидеть? — ворчливо спросила она.
— Мне больше нечего делать, веревочка, — вяло отозвался Маг. — Я все уже сделал.
Даже если она подслушивала и подсматривала, она наверняка не знала, что все уже предрешено. Опасаясь слежки, он не делился с ней своими планами, а ее знаний, разумеется, не хватало, чтобы понять конечный расклад карт.
— Неужели нечего? — прицепилась к нему она.
— Если только дожидаться приговора, — безразлично ответил он. — Этим я и занимаюсь.
— Ты так уверен в нем? — забеспокоилась Талеста.
— Он предусмотрен в раскладе. Ничего нельзя получить, не расплатившись за это. Новая судьба людей стоила мне бессмертия.
— Ну вот, доигрался… — проворчала веревка. — А ведь все началось с краденых яблок.
— Да. — Маг неожиданно для себя улыбнулся. — Все началось с краденых яблок.
Вдруг он быстрым движением вскочил с кресла.
— Идем, веревочка, — сказал он. — Давно я не лазил в Эдем — поем-ка я их напоследок!
— Между прочим, это запрещено, — напомнила она.
— Своевременное напоминание, — хмыкнул Маг. — Но зачем мне слушать его сейчас, если я не послушал его тогда?
— И зачем я служу мелкому воришке, который даже не может выговорить мое имя!
— Зануда, — отозвался Маг. — Гадкая, никчемная, противная веревка! — После мгновенной паузы он закончил уже другим тоном: — Потерпи немного, Талеста, тебе уже недолго осталось…
— Ладно, идем, — смягчилась та. — На что только не пойдешь ради некоторых.
Превратившись в белую молнию, он перенесся в Эдем. Перенос был замечательно точным — как раз на таком расстоянии от сада, чтобы не потревожить охранное заклинание Императора.
— Помогай, веревочка. — Маг кивнул на высокую стену сада.
— Ты, кажется, знал пропускающее слово? — невинным тоном осведомилась она.
— Его, наверное, давно сменили. Да и зачем оно мне, если у меня есть ты?
Веревка заползла на стену, зацепилась за уступ и вытянула хвост до самой земли, к Магу. Как в прежние времена, он влез по ней на стену, а затем перебрался в сад. Там он с видимым удовольствием прошелся под деревьями, пощипал ягод, разгрыз пару орехов. Затем он вышел на поляну, где росли два известных дерева, и остановился перед одним, словно примериваясь к висящим на нем плодам.
— Зачем они тебе? — забубнила Талеста. — Бессмертия тебе, что ли, не хватает!
— Представь себе, — рассмеялся Маг, удивляясь про себя, что после всего случившегося он может смеяться так легко и беззаботно. — Оказывается, и такое возможно! Но это, кстати, другое дерево.
— То самое, из-за которого вышло столько неприятностей?
— Оно, — с энтузиазмом подтвердил он, протягивая руку к яблоку.
— Тебе их мало? — изумилась веревка.
— Ничего, не жалуюсь, — весело отозвался он, пряча яблоко за пазуху.
— Ты опять что-то задумал?
— Слишком много мне не успеть, — с сожалением сказал Маг, — но кое-что я еще могу.
Когда они выбрались из сада, он понесся прямо в Литанию. То, что он собирался сделать, было вопиющей бессмыслицей. И все же он не мог не вручить своим любимым творениям этот горький подарок, за который они еще не однажды проклянут его. Как это сделали люди, назвавшие его врагом рода человеческого.
В пределах пробуждения его сильфиды не были смертными, как люди, но успеют ли они вырасти в творцов? Ведь прошло уже больше половины этого дня Единого. И все же он не мог не сделать этого — теперь, когда он знал, что в следующем пробуждении некому будет с любовной точностью воспроизвести отважную Люцину, рассудительную Флавию, плутовку Илиль.
Да и для них ли он это делал? Теперь, когда его время было отмерено, когда ничего нельзя было отложить на потом, не руководил ли им извечный инстинкт творца — вложить в свои творения божественную искру? Не все ли равно, думал Маг, когда летел к ним с заветным яблоком за пазухой, потешаясь про себя над любыми дурацкими запретами, недостойными высокой свободы творца.
— Создатель явился, Создатель! — слетелись к нему сильфиды.
— Да, мои девочки, — сказал он, принимая на руки веселый рой малышек. — Вы еще не передумали иметь божественную искру?
Шум и писк мгновенно затихли. Каким-то образом сильфиды почуяли, что их Создатель говорит серьезно. Маг ждал ответа, разглядывая поочередно каждую из них. Гладкие личики, блестящие пытливые глазки. Наверное, у него бывали творения и лучше, но эти были ближе — порождения его мечтательного настроения, шутливо-романтических грез.
Перед его лицом затрепетали радужные крылышки повисшей в воздухе Люцины.
— Где искра? — пискнула она. — Давай ее сюда, Создатель!
Маг вынул из-за пазухи яблоко. Оказывается, он боялся услышать от них другой ответ.
— Вот здесь, в этом яблоке. — Он с усилием разломил плод пополам и протянул им обе ладони с половинками в руках. — Съешьте каждая по кусочку, чтобы всем хватило.
