— Олесь, уходи от него! Он же, как паук — затягивает
всех в паутину своего обаяния, а потом убивает…
Я в тот момент была даже склонна с ним согласиться, но я
ведь уже потеряла голову, хотя мне ровным счетом ничего не светило. Миклашевич
был женат. Жена, красивая, элегантная женщина, прекрасно умела им управлять. Я
про себя называла это «дистанционным управлением» — она подолгу жила за
границей. Правда, вскоре я обнаружила, что он, всегда весьма уважительно
отзываясь о своей жене, изменяет ей направо и налево. Ну и при чем здесь я?
Однако он вопреки ожиданию высоко оценил мои предложения по оформлению дома
какой-то эстрадной звездочки…
— Молодчина, у тебя отличный вкус и чувство стиля, к
тому же никакого гонора, с тобой приятно иметь дело…
Мы подружились. Он часто приглашал меня ужинать в
ресторанчик «Сивая кобыла» неподалеку от нашего офиса. И изливал мне душу,
что-то рассказывал, вспоминал, меня практически ни о чем не спрашивал. Да мне и
не надо было. Я с наслаждением слушала его. Он был умен, прекрасно образован, у
него беспрерывно возникали блестящие оригинальные идеи, хотя иной раз мне
казалось, что его заносит, но я, разумеется, помалкивала. Однако главной его
чертой был фантастический эгоцентризм. Но я все ему прощала, потому что мне
было с ним невероятно интересно, как с профессиональной точки зрения, так и
вообще. В какой-то момент я отчетливо поняла, что он ко мне неравнодушен, однако
никаких попыток сближения он не делал. Хотя я частенько замечала, что женщины
при упоминании его имени как-то нехорошо ухмыляются. Мне всякий раз казалось,
что меня ошпарили кипятком. Странно, неужели я просто выдаю желаемое за
действительное? Но однажды я уехала на две недели в отпуск с сыном и поняла,
что пропадаю. Я каждую минуту думала о нем… Мы с Гошкой жили на даче у моих
друзей в Крыму и однажды, гуляя по набережной Ялты, я увидела старика,
продающего смешные маленькие парусники. Я вспомнила рассказ Миклашевича, о том,
как в детстве он мечтал быть пиратом и вместе с другом делал парусники… Я
купила эту игрушку. Потом мне стало стыдно, что я купила парусник не Гошке, а
чужому дядьке. И отдала парусник сыну, но тот абсолютно им не заинтересовался.
Повертел в руках и забыл, его куда больше занимали машинки. И когда я
вернулась, Миклашевич пригласил меня поужинать. Разумеется, я подарила ему
парусник. Его реакция меня поразила! Он так несказанно обрадовался,
растрогался, развеселился. Все время вертел мой подарок в руках, объяснял, где
какой парус…
— Олеська, ты чудо… — произнес он вдруг, пристально
глядя мне в глаза. — И я, кажется, тебя люблю…
— Когда кажется, креститься надо, — отшутилась я
испуганно.
Он перекрестился, правда, как-то неумело, прислушался к себе
и сказал:
— Не помогло!
У меня сердце ушло в пятки.
* * *
… Внезапно мои воспоминания прервал стук в дверь.
— Олеська, дрыхнешь?
— Входи!
— О, какой отсюда вид! А где эта мымра?
— Почему мымра? — засмеялась я.
— Не знаю, просто есть в ней что-то мымристое. Так где
она?
— Обещала скоро позвонить.
— Ну чего ты валяешься? Смотри, какая погода. Пошли,
искупаемся!
— Не выдумывай, вода холодная.
— Тогда позагораем! Надо пользоваться моментом.
Вставай, вставай, я хочу кофе! Можем пообедать внизу, хозяйка предлагала.
— Но мы же вроде приглашены на обед…
— Знаешь, я есть хочу, а когда этот обед еще будет. У
меня в детстве была нянька, которая всегда говорила: «Ты сперва нажрися,
наприся, а потом ступай в гости!»
Я вдруг тоже проголодалась.
Обед был чудесный — протертый овощной суп, необыкновенно
нежный и вкусный, жареная свежая рыба и какой-то фантастический десерт со
взбитыми сливками.
Мы успели все съесть, а Арина все не звонила. Миклашевич
закипал.
— Могла хотя бы позвонить, что это за хамство? Если через
два часа она не появится, мы уезжаем. С такими людьми нельзя иметь дело.
И в этот момент раздался звонок.
— Извините ради бога, мой муж куда-то пропал… Я через
десять минут заеду за вами…
— Не торопитесь, мы уже пообедали! — холодно
произнес Миклашевич, забрав у меня трубку.
Было слышно, как она что-то лопочет.
— Я ж говорю, мымра! — сердито буркнул
Миклашевич. — Муж пропал! Куда он денется! Загулял, небось, он, видишь ли,
с утра уехал с другом на рыбалку. Как будто без него нельзя посмотреть дом… Идиотка!
— Митя, не злись. Ты уже пообедал, расслабься!
— Я сюда не расслабляться приехал, мое время дорого! Да
и твое тоже! А этот барон тоже хорош! Если договорился с людьми, какая на фиг
рыбалка? Черт знает что! Не хочу я с ними никаких дел иметь! Давай прямо сейчас
уедем!
— Миклашевич, остынь! Барон-то нашелся?
— А черт его знает, я не понял!
— Ну ты даешь! А вдруг он утонул?
— Ну, если утонул, это его извиняет…
— А если нет?
— Если нет, тогда пошел он к дьяволу! А вот и мымра! И
барон с нею! Не утонул, голубчик!
Я выглянула в окно. Арина уже взбегала на крыльцо, а Роза
стоял у машины и курил. Мы вышли на крыльцо.
— Извините нас, пожалуйста, так неловко вышло… Вы
действительно отказываетесь от обеда?
— Действительно! Наше время дорого, мадам! Едем сейчас
смотреть дом.
Когда Роза увидел меня, у него буквально отвисла челюсть.
— Познакомься, Мэтью, это госпожа Миклашевская,
известная писательница, а в прошлом архитектор. Она будет нашим дизайнером!
— Простите, мадам, в нашей среде это называется
декоратором! — холодно поправил ее Миклашевич, обмениваясь рукопожатием с
Розой.
— Ох, да какая разница, впрочем, как угодно, —
пробормотала Арина.
— Прошу меня простить, я на рыбалке так увлекся, что
позабыл обо все на свете. Здравствуйте, я очень рад! — сказал он,
пристально глядя мне в глаза, и не поцеловал, а пожал руку. — Мы где-то
встречались? Мне знакомо ваше лицо…
— Да нет, по-моему, не встречались, — сказала я и
подмигнула ему. Зачем и сама не знаю. Просто из хулиганства.
Миклашевич захотел ехать на двух машинах, чтобы ни от кого
не зависеть.
— По-моему, ты его сразила наповал, этого
барона, — усмехнулся он, пристроившись в хвост «вольво».
— Глупости! Я не из тех женщин, что сражают на повал.
— Вообще-то правда, но бывают исключения. Только не
вздумай завести с ним роман.
— А почему, собственно?
