— Да нет, Лерка даже слышать про твою дачу не желает, а
я ее одну не хочу бросать. Давай, давай, переночуешь у нас или такси закажешь…
Нет проблем!
— Ладно, еду!
Гриша был именитым адвокатом и смог легко уладить одно его
дело. Теперь Матвей Аполлонович, кроме всего прочего хотел, чтобы Гриша стал
его постоянным юристом. И сейчас он решил с этого начать, а уж потом…
Предложение старого друга Гриша принял с большим
удовольствием.
— Знаешь, иметь дело с проверенным человеком, более
того, другом детства, куда приятнее, чем с этими нуворишами или полубандитами.
Так что, Роза, выпить у нас тобой масса поводов. Лера, ласточка моя, сообрази
нам что-нибудь… Ты есть хочешь, Матвей?
— Да, должен признаться, что здорово проголодался.
Очаровательная изящная Лера весело хлопотала на просторной
кухне, хлопала холодильником, включала какие-то приборы, у нее все так и горело
в руках. Гриша как завороженный следил за ней взглядом, ему безумно нравилось
смотреть, как она хлопочет… Но тут его позвали к телефону. Звонок был деловой,
он извинился и вышел из кухни.
— Матвей, а как ваш чудный песик поживает?
— Что ему делается.
— Он такой весельчак, я давно таких милых собак не
встречала….
— Лера, скажите, вы слыхали о такой писательнице
Миклашевской?
— Олесе Миклашевской? — уточнила на всякий случай
Лера.
— Ну да.
— Конечно слыхала, а что? — насторожилась
Лера. — Вы что ли ее читаете?
— Да нет, просто нам для ремонта дома в Литве
рекомендовали архитектора Миклашевича…
— И что?
— А он приехал с дизайнером, женщиной, которая
оказалась этой самой писательницей…
— Олеська приехала к вам с Миклашевичем?
— Вы с ней знакомы?
— Да она моя лучшая подруга, еще со школы! Но это для
меня новость… И они будут у вас работать?
Нет, у нас что-то не срослось… Арина не захотела
Миклашевича… Он тоже повел себя странно, — Матвей уже пожалел, что завел
этот разговор. Надо постараться держать язык за зубами. Если Лера ее задушевная
подружка…
— Вы не беспокойтесь, Матвей, я никогда не передаю
никаких разговоров, просто меня страшно огорчила новость, что Олеська опять с
Миклашевичем.
— Что значит опять?
— Ну, там несколько лет назад была безумная любовь, а
потом они расстались и, как говорится, разошлись как в море корабли. И потом
зачем ей это нужно — Тут на кухню вернулся Гриша.
— Ну, как дела? Можно уже выпить?
— Садись. Я вам не помешаю? — кокетливо
осведомилась Лера.
— Что ты, ласточка, как ты можешь помешать! Ну, Матвей,
давай выпьем за нашу совместную работу!
Но тут его опять отвлек телефон.
— Кошмар, я уж готова разбить все телефоны, просто
жизни нет! — пожаловалась Лера. — Матвей, а Олеся вам понравилась?
— Да я как-то не разобрался. Меня немножко удивило, с
чего бы такая модная писательница решила заняться чем-то, так сказать,
посторонним?
— А я убеждена, что это не она решила, а прохвост
Миклашевич решил использовать ее имя.
— А он прохвост?
— Да, законченный прохвост, но мужик — обалдеть. Бабы
от него дохнут… Но мне это совсем не нравится… Только Олеська пришла в себя, он
опять тут как тут… С этим надо что-то делать!
— Что вы имеете в виду? Ее надо спасать от Миклашевича?
— Именно!
— А она хочет, чтобы ее спасали?
— Я вообще ничего уже не понимаю. Но мне кажется, что…
Она вам нравится, да? — таинственным шепотом спросила Лера.
Он не успел ответить, как появился Гриша.
— Ну, дорогие мои…
* * *
Утром, покормив мужчин завтраком и выпроводив их из дома,
Лера позвонила подруге. Сонный голос ответил:
— Алло!
— Привет, Олеська!
— Ой, Лерка! Вернулась! Ты мне так нужна… Хотя я не
знаю, как получится, я завтра лечу к Гошке, сегодня надо еще заскочить к маме.
Может, пообедаем вместе? Часа в три, а?
— А где?
— Недалеко от издательства есть милый ресторанчик.
Может там?
— Давай! У меня интересные новости.
— У меня тоже, — вздохнула Олеся.
* * *
Какое счастье, что приехала Лерка! Ей я могу рассказать все!
А мне это необходимо… И почему-то едва закрылась дверь за Миклашевичем, в
памяти всплыли строки Лермонтова: «Кумир поверженный всё Бог!» Миклашевич был
уже поверженным кумиром, а теперь… А что теперь? У меня нет иллюзий и это
хорошо, но он вбил себе в башку, что женится на мне, а если он что-то вбил себе
в башку… Хотя нет… Я ни за что не согласилась сегодня идти на обед к его маме и
после всего случившегося он не стал настаивать. Видимо, окончательно уверовал в
свою победу… Но я не дамся… Я завтра улечу, пробуду в Германии не меньше двух
недель… Господи, как в свое время я мечтала выйти за него… А теперь…
Я закрыла глаза и вспомнила минувшую ночь. У него есть
власть надо мной. Я просто старалась забыть об этом, и сумела, а он напомнил…
Каким, даже помимо секса, он умеет быть очаровательным… Почему-то вспоминалось сейчас
только хорошее. А вот Аполлоныч как-то поблек в моих глазах… Ох, надо же еще
заскочить к маме, а я лежу и предаюсь праздным мыслям, впрочем, это нельзя
назвать мыслями, разве что ощущениями…
* * *
Мама встретила меня обиженной миной. — Я уж думала, ты
и не появишься.
— Прости, мам, я так замоталась!
— Кофе хочешь?
— Хочу, я даже позавтракать не успела, проспала
безбожно.
— Знаешь, мне сегодня приснилась… твоя сестрица.
— Да? — растерялась я. Она никогда не говорит со
мной о Юльке.
— Представь себе. Мне приснилось, что она в Москве… И я
случайно встречаю ее на Центральном рынке…
— Но Центральный рынок давно закрыт.
— Олеся, ты совсем дура? Это же было во сне!
— Ох, да… Просто я ужасно не выспалась…
— И она там покупает у грузина красные гвоздики, очень
много… Я спрашиваю, зачем тебе столько? А она отвечает: это на твою могилу…
— Господи, кошмар какой! Но это же ерунда… Разве ты
веришь в сны?
— Она мне никогда не снилась за эти годы… Ни разу.
Наверное, я скоро умру…
— Глупости, просто, видимо, тебя мучает совесть… Ты
вспоминала ее, думала о ней?
