– Ты пойдешь со мной? – спросил я утром, когда мы проснулись и услышали со двора человеческие голоса, кудахтанье кур и мычание коров.
Она сидела на сене и, протирая заспанные глаза, смотрела по сторонам, словно не понимала, где находится.
– А куда? – спросила она.
И правда, куда? Феодор приютил нас на ночлег, но у меня не было уверенности, что гостеприимство диакона будет долгим. Ну, еще одна ночь или две. А потом придется уходить и искать другое пристанище. Но какое?
Передо мной стояла большая проблема. Вот, мы добрались до Киева, столичного города, и что дальше? Куда теперь идти и что делать? И самое главное: как снискать хлеб насущный? Сколько же можно питаться из милости и быть нахлебником. Кроме всего прочего, со мной была Любава, которую я теперь мысленно называл Сероглазкой. Я нес ответственность не только за себя, но и за нее тоже.
Как прокормить себя и ее?
Окажись я просто в другой стране, пусть даже совсем незнакомой, вопрос заработка бы не стоял так остро. В конце концов, я дипломированный врач, и пусть у меня с собой нет диплома, знания-то остались. Если даже невозможно устроиться на работу врачом, можно стать медбратом, санитаром, да мало ли кем еще в области медицины.
Но здесь…
Провидение, или Бог, или Судьба, или космические пришельцы забросили меня в этот мир, но выживать здесь мне придется самому.
Видимо, вся буря сомнений отразились на моем лице, потому что Любава усмехнулась и сказала:
– Наверное, мне лучше остаться пока здесь. А ты пойди, осмотрись. Незачем мне таскаться повсюду с тобой.
– А ты что будешь делать?
Любава встряхнула длинными волосами, из которых посыпалось застрявшее там сено.
– Пойду помогу женщинам в доме, – сказала она. – Наверное, им нужна помощь. Пол помыть или готовить еду. Нужно же как-то отрабатывать ночлег и пищу. А ты сходи, посмотри на Киев.
Потом Любава спрыгнула с высокого сеновала и, оглянувшись на меня, добавила:
– Киев – столица доблести. Так и называют этот город. Я не бывала тут прежде, но много слышала о нем.
– Чьей доблести? – не понял я.
– Славянской доблести, – пояснила моя девушка, и в глазах ее мелькнула гордость. – С тех пор, как здесь стали править князья-славяне, много легенд ходит о доблести киевлян.
Оставив Любаву в доме диакона, я отправился в вынужденную экскурсию по городу, в который попал.
Мое вчерашнее впечатление оказалось не вполне верным. Потрясенный случившимся государственным переворотом и нашествием иноплеменного войска, город затих, притаился в ожидании своей судьбы. Теперь же, когда прошел день, минула ночь и ничего страшного не случилось, Киев ожил, вернулся в свою нормальную колею. Как говорится в таких случаях: жизнь продолжается…
Я шел по городу и во все глаза смотрел на окружающее. Улицы были полны народа, идущего по своим делам. Конных здесь было немного, еще меньше я видел повозок-волокуш. Идущие по улицам люди были одеты гораздо богаче, чем в деревнях, где мне уже приходилось побывать. Впрочем, столичные жители во все времена выглядят шикарнее своих сельских собратьев.
Мужчины были в шерстяных кафтанах до колен, под которыми имелись еще более длинные рубахи из холстины или льна, вышитые по вороту и на рукавах. Очень популярны были широкие шаровары, ниспадающие на обувь – кожаную у тех, кто побогаче, или сплетенную из соломы – прообраз лаптей.
Отличить славян было легко по обритым головам с длинными чубами, отброшенными на сторону или назад, а иногда даже обвитым вокруг головы. Славян тут было подавляющее большинство, хотя часто встречались и представители иных народов.
По мере моего продвижения по городу становилось все яснее, что Киев – не просто столица славянского племени полян, но крупный торговый и военный центр. На Днепре перед городом у пристаней, протянувшихся в длину больше километра, стояли многочисленные суда – весельные и те, что ходят под парусом. Ладьи были разной величины, и по украшениям на них, по раскраске парусов было понятно, что пришли они сюда с разных концов мира.
Разноязыкая толпа у пристани, одетые самым причудливым образом люди, обилие сгружаемых и разгружаемых товаров – все говорило о том, что Киев стоит в исключительно важном месте. Он – главный перевалочный пункт на торговом пути «из варяг в греки», то есть из Скандинавии, славянских и финских земель в Константинополь – столицу Византийской империи.
Весь этот огромный мир, раскинувшийся на бескрайних пространствах от Черного до Белого моря, еще оставался раздробленным, неустоявшимся, бурлящим человеческим океаном. Это был гигантский котел народностей и рас, которые еще не оформились в народы и государства.
На юге – хазары, на севере – викинги, на востоке многочисленные тюрки, а в середине – будущая русская земля.
Я шел по городу и видел приметы будущего величия русской земли. Огромный речной порт с обилием складов, откуда товары из всех стран мира растекаются по городам и селам. Высокие рослые люди – мужчины и женщины, которым предстоит стать отцами и матерями десятков поколений, составляющих мощный русский народ.
Сейчас все эти люди еще не осознают своей общности, своей общей великой судьбы. Они еще именуют себя полянами, кривичами, дреговичами, русами. Они торгуют, воюют, защищают и приумножают свое имущество, любят, воспитывают детей.
Они не могли знать будущего, но я – мог. Я смотрел на Киев, раскрывшийся перед моим взором, и был способен прозревать недалекое, да и далекое, будущее.
Впрочем, уже и сейчас я видел явственные приметы доблести, о которой мне сказала Любава. Среди встреченных мною людей было много воинов или тех, кто носил оружие. Это свидетельствовало о том, что Киев – военная держава.
И правда, я сразу вспомнил о том, что иду по городу, который уже давно своими военными победами наводит ужас на врагов. За несколько десятилетий до моего появления здесь киевский князь Олег со своей дружиной осадил прославленный Константинополь – жемчужину цивилизованного мира – и грозил полным истреблением города. Второй Рим, как его называли, трепетал пред победоносным воинством славян и русов!
Золотой щит, который князь Олег дерзко прибил к воротам Константинополя, или Царьграда, как славяне его называли, оставался весомым памятником воинской доблести киевлян.
Отсюда, с киевских берегов отплывали ладьи князя Святослава, вновь отправлявшегося сражаться с Византией. Святослав решил повторить славный подвиг Олега. Вот отсюда, от зеленых днепровских берегов он отправился в поход, ставший для него последним.
Кто же не помнит слова Святослава, сказанные им своей дружине перед последним, роковым боем с хазарами? Слова, исполненные воинской доблести, истинного рыцарства, при этом сказанные с подлинно римской лаконичностью?
– Лучше быть мертвыми, – сказал Святослав, – чем плененными. Сразимся, братья, ибо мертвые сраму не имеют.
