— Вы двигались в попутном с нами направлении, — сказал Толик. — Как вы смотрите на то, чтобы продолжить путешествие в нашем фургоне?
— Это мне подходит, — отозвался представитель братства.
Толик запрыгнул в фургон и развалился на соломе, глядя в потолок. Слушающий устроился в другом углу просторной повозки. Нимет залез на козлы и сосредоточился на управлении лошадьми.
— Вы еще не передумали? — спросил попутчик.
— С чего бы?
— Ну что ж, тогда слушайте.
14
Толик молчал, и представитель братства продолжил:
— Слушайте обвинение и будьте судьей.
— И кого же вы обвиняете?
— Себя.
— Вот как? Забавно. Но не буду вас перебивать, говорите по порядку.
— Мне было четырнадцать, когда я постучался в ворота ордена братства слушающих. Я был молод и полон желания помочь людям, разделить их беды, выслушать их чаяния, — начал рассказ их спутник.
— Намерения самые благородные, — сказал Толик.
— Да, это так, — согласился слушающий. — Так я тогда считал, так продолжаю думать и до сих пор. Меня приняли. В братстве редко отказывают в приеме, если человек искренен в своих намерениях. Впрочем, другие люди туда и не приходят. Несколько лет обучения промелькнули как один день, замечательное было время. Время больших планов и грандиозных надежд. Впрочем, некоторым из них дано было осуществиться. Через несколько лет я вышел в мир полноправным братом слушающим. С ранней весны и до поздней осени я хожу по городам и селам и выслушиваю людей. С той поры минуло три десятка лет, и ни одного года я не пропустил.
— Это заслуживает самых лучших отзывов, — сказал Толик. — Редко найдешь такое постоянство.
Слушающий натянуто улыбнулся:
— Заслуживало, вы хотели сказать?
— Почему же заслуживало?
— Потому что с некоторых пор моя работа не вызывает у меня удовольствия. Огонь, что горел когда-то, едва тлеет, мне приходится прилагать усилия для того, чтобы выслушивать людей.
— Это можно понять, должно быть, вы выслушали сотни историй.
— Сотни? Тысячи! Может быть, десятки тысяч! И большинство из них похожи друг на друга как братья-близнецы.
— Что, неужели так похожи? — удивился Толик.
— Бывают, конечно, исключения, но их немного. Большинство историй вполне стандартны: несчастная любовь, денежные затруднения, отсутствие признания и тому подобное. Десятка два вариантов, которые разнятся лишь незначительными деталями. И знаете, что я вам скажу, большинство затруднений люди себе придумывают сами.
Слушающий выдохнул, как будто сбросил с себя давно носимый груз и с ожиданием посмотрел на Толика.
— Но остается же еще небольшое количество нестандартных историй.
— Остается, — согласился слушающий. — Но что мне делать с остальными?
— А я откуда знаю? — Толик пожал плечами. — Слушать. Или не слушать.
— Как это не слушать? — удивился представитель братства.
— Очень просто. Надеюсь, ваш орден предполагает выход из него.
— Что вы, об этом я не могу даже и подумать! — замахал руками слушающий.
— Неужели это запрещено? — удивился Толик.
— Запрета как такового нет. Просто это… Оставить дело всей своей жизни? Это как…
— Как предательство, вы хотите сказать?
— Да, что-то в этом роде, — выдохнул слушающий.
— Я вижу, долг в вас силен. Но все же что заставляет вас оставаться в братстве? Только долг? Или желание помогать людям не исчезло до конца? Мне кажется, вы запутались, брат слушающий.
— Если бы я был уверен, что помогаю им, — с болью в голосе произнес представитель братства.
— Что же вас смущает?
— Как я уже сказал, все одно и то же. У меня создается впечатление, что все идет по кругу, а усилия мои уходят, как вода в песок.
— А те немногие, проблемы которых нетипичны?
— А остальные? Они приходят ко мне с одними и теми же проблемами.
— Но не одни и те же люди. Люди-то меняются. Кто знает, может, те, кому вы помогли, не наступят больше на те же самые грабли.
— Вы так думаете? — с надеждой спросил слушающий. — Действительно, люди другие.
Он рассуждал, погрузившись в размышления, ведя невидимый внутренний диалог. Раздумья эти ясно отражались на лице слушающего. Толик не мешал этому внутреннему разговору.
— Действительно, люди другие, — повторил он. На этот раз фраза звучала как вывод, как окончательное утверждение.
— И каков же ваш приговор? — спросил Толик.
— Мой? — удивился слушающий.
— Да, именно ваш. В вопросах совести вы сами для себя последняя инстанция.
— Приговор откладывается, — улыбнулся представитель братства. — Вы вернули мне смысл жизни. Вернули веру в то, что я приношу пользу.
— Думаю, вы ее и не теряли, лишь немного запутались.
— Все равно спасибо.
— Рад был вас выслушать. У меня к вам есть один вопрос, — сказал Толик.
— Да, конечно.
— Почему вы не поговорили с кем-нибудь из братства?
По лицу слушающего пробежало сомнение, но он все же ответил:
— Мне было неудобно. Это вроде как… — Он замялся, подыскивая сравнение. — Как больной лекарь.
— Лекари тоже болеют, — улыбнулся Толик. — Иногда им приходится обращаться к другому лекарю, ничего не поделаешь.
— По крайней мере, сейчас я чувствую себя в форме.
Слушающий потянулся, весело посмотрел на солнце и спросил:
— Не хотите ли поговорить?
Толик рассмеялся в ответ. Ему было приятно, что он смог помочь этому доброму человеку.
— Спасибо, любезный брат, но мои проблемы не из тех, что перекладывают на чужие плечи.
Слушающий покинул фургон в первом же селе. Его ждало немало работы.
Наступил вечер, Толик и Нимет определились на постой в гостевом доме одного из поселков. Лишь на следующий день они достигли ворот обители наставника Трая.
Первым, кого встретили прибывшие, был ученик сэнссая Илик. Он сидел у ворот с завязанными глазами, обратившись лицом в сторону дороги.
Нимет придержал коней. Илик поднялся и поздоровался:
— Здравствуйте, господин Анатолий, наставник Трай ждет вас.
Все это он проделал, не снимая повязки с глаз.
— А ты что здесь делаешь? — удивился Толик.
— Тренируюсь. Сэнссай Ликр часто отсылает своих учеников к воротам.
