Ник трудно сглотнул, но не отвел глаз от лица Клео.
— Да, — сказал он. — Готов.
О богиня, это было уже слишком! Клео не могла просто так стоять и смотреть, как Ник гибнет от руки этого мерзавца.
— А я — за него, — твердо проговорила она. — Так что убери от него свой дурацкий кинжал и направь его на меня!
Йонас прищурился:
— Давай-ка договоримся об условиях, на которых твой любезный дружок останется жив. Не хочешь поторговаться?
Клео смотрела на него с ужасом и отвращением. Лишь один ее ответ мог дать Нику шанс на спасение.
— Я тебя слушаю, — сказала она.
— Условие такое: ты пойдешь со мной по своей собственной воле. Не будешь пытаться сбежать или еще как-то безобразничать. — Он наклонил голову. — И тогда я дам возможность твоему дружку задать стрекача, унося на костлявых плечах рыжую голову.
— Клео, нет!.. — зарычал Ник. — Не делай этого!..
Принцесса стояла с высоко поднятым подбородком, выдерживая обжигающий взгляд Йонаса.
— Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты меня не убьешь? Чтобы согласилась пойти с тобой, даже не зная, куда поведешь? Я ведь слышала, что бывает с девушками, которых дикари похищают…
Он рассмеялся:
— Вот, значит, как ты обо мне думаешь? Считаешь дикарем?.. Что ж, очень по-оранийски… Знаешь, я мог бы его просто прирезать, да и дело с концом. А торгуюсь с тобой именно потому, что я — не дикарь. В отличие от тебя и твоего приятеля, убившего моего Томаса!
Клео лихорадочно соображала. Если она уйдет с Йонасом, то вручит свою судьбу парню, который ненавидит ее и винит в смерти брата. Но если она ответит отказом и попытается убежать, язычник, без сомнения, убьет Ника. Стоит допустить это, и она никогда уже не сможет жить с собою в ладу.
— Что ж, отлично. Я пойду с тобой, — сказала она наконец. — А теперь убери кинжал от его шеи, не то тебе придется очень, очень пожалеть об этом, слышишь ты, грязеед, рожденный в свинарнике!
Это, конечно, была пустая угроза. Тем не менее, доведись Клео заполучить тот самый кинжал, она всадила бы его Йонасу в горло по самую рукоять. Без малейших сомнений и без зазрения совести.
— Понял, принцесса.
И пелсиец неторопливо отвел лезвие от горла Ника.
— Клео, что ты творишь? — В голосе молодого придворного звучала паника. — Не смей соглашаться!
Но если Клео о чем и горевала, то вовсе не о том, что угодила в лапы молодого дикаря, привыкшего убивать без разбора. Ей было плохо оттого, что поиски лекарства против болезни сестры теперь действительно завершились. Ничем.
— Продолжай расспрашивать о Хранительнице, — велела она Нику. — А обо мне не волнуйся!
— Не волноваться о тебе? Да у меня другого занятия не будет, кроме как за тебя переживать…
— Йонас обещал не убивать меня.
— И ты поверила?..
Лицо Ника было искажено страданием. А ведь обычно он двух слов сказать не мог без улыбки и шутки.
Что ж, Клео оставалось только верить своему похитителю. Особого выбора не было.
— Ступай, — сказала она. — И не пытайся за нами следить.
Йонас сгреб ее за руку выше локтя и повел по дороге. Не к гавани, куда они с Ником собирались, а прочь. После вчерашней грозы на дороге еще не высохли грязные лужи. Йонас уже через плечо обернулся к молодому оранийцу и мрачно сказал:
— Потащишься следом, и уговору конец. Принцесса останется у меня, а тебя я зарежу. Так что дуй домой — там безопасно!
И Ник остался стоять, задыхаясь от бессильной ярости, сжимая бесполезные кулаки и глядя, как Йонас чуть не волоком тащил Клео прочь. Лицо юноши по цвету не отличалось от рыжих волос. Клео все оглядывалась на него, пока он не сделался всего лишь точкой вдалеке…
— Куда ты меня ведешь? — спросила она.
— Заткнись.
Клео с шипением перевела дух.
— Ника здесь больше нет, — сказала она. — Грозить некому.
— И ты собралась меня изводить? Ох, не советую, принцесса. Результат может очень тебе не понравиться…
— Даже странно, что ты употребляешь мой титул, — заметила Клео. — Видно же, что не питаешь к нему уважения.
— А как мне тебя еще называть? Просто Клео?
Она глянула на него с нескрываемым отвращением:
— Так меня зовут только друзья.
Йонас хмуро покосился на нее:
— Тогда я точно не стану тебя так звать. Нет уж, пускай будет «принцесса». Или, может быть, «ваше высочество». Буду говорить и каждый раз вспоминать, какой высокородной и могущественной ты себя чувствуешь, общаясь с ничтожным дикарем вроде меня.
— Вот ведь затвердил: «дикарь» да «дикарь»! Не дает тебе это слово покоя. Почему, интересно знать? Боишься, что это правда? Или тебе кажется, что оно не вяжется с твоей изысканной утонченностью?
— Может, заткнешься, наконец? Или как? А то я кляп-то живо сооружу…
Клео некоторое время молчала, потом снова спросила:
— Куда ты меня ведешь?
— Опять начинается! — простонал Йонас. — Болтливые же нынче принцессы пошли…
Клео стремительно соображала.
— Ты хочешь использовать меня, чтобы выманить у моего отца денег, ведь правда?
— Не совсем. Скоро война будет, принцесса. Ты знала хоть?
Она ахнула:
— Война?..
— Между Лимеросом в союзе с Пелсией — и твоим в полном смысле слова драгоценным Ораносом. Двое на одного, так что исход предсказуем. И я имею основания полагать, что известие о твоем высочайшем присутствии в моей стране способно кончить дело быстро и без кровопролития.
Клео представила себе такой вариант развития событий, и голова у нее пошла кругом. Она, конечно, была наслышана о брожениях в Пелсии, но чтобы война?..
Вслух она сказала:
— Плохо верится, чтобы тебя волновала возможность предотвратить кровопролитие. Мне почему-то кажется, что ты из тех, кто рад проливать ее при малейшей возможности!
Йонас ответил:
— Плевал я на то, что ты обо мне думаешь.
— Значит, намерен использовать дочь в противостоянии с отцом? Заложницей сделать?.. Да меня тошнит от тебя!
Его сильные пальцы болезненно стиснули ее руку.
— Я сейчас любые деньги отдал бы за то, чтобы заткнуть тебе рот! Так что умолкни, принцесса, не то я тебе язык отрежу! И сделаю это с большим удовольствием!
Клео замолчала и некоторое время шла настолько послушно и кротко, насколько вообще была способна. Деревня давно осталась в стороне, а дорога сузилась и превратилась в расквашенную тропинку. Бурый кролик проскочил перед ними и спрятался на лугу, где стояла высокая трава, на удивление зеленая среди по-осеннему выцветшего, безрадостного пейзажа. Клео больше ни о чем не расспрашивала своего похитителя, понимая, что ответов все равно не добьется, а вот язык у нее только один, и рисковать им она не собиралась.
