— А принцесса Клейона? Что о ней слышно? Она ведь теперь королева.
У короля на скулах выступили желваки. Это был самый первый признак владевшего им напряжения, который Магнусу удалось заметить.
— Самое умное, что она может сделать, — сказал отец, — явиться ко мне и молить меня о защите.
— И ты предоставишь ей поддержку? Или тоже горлышко перережешь?
Король улыбнулся — очень холодно, надо сказать, — и обнял сына за плечи.
— Нет, правда, сын мой… Шестнадцатилетней девочке? Горлышко? За какое же чудовище ты меня принимаешь?
Тут что-то привлекло внимание принца. Он вгляделся и увидел, что веки Люции затрепетали. У него перехватило дыхание… Однако мгновение минуло, за ним еще и еще… и ничего больше не произошло. Король крепче сжал плечо сына, словно поняв наконец, какое глубокое горе тот переживал.
— Все будет хорошо, сын мой. Дай время, и она очнется. Это не навсегда.
— Почем тебе знать? — придушенным голосом выговорил принц.
— Потому что ее магия по-прежнему при ней, да и мне она еще нужна, чтобы отыскать Родичей… — Король уверенно кивнул, лицо у него хранило самое серьезное выражение. — Ступай, Магнус. Я сам с ней посижу.
— Но, отец…
— Я сказал: ступай.
Тон, каким это было произнесено, сомнений не оставлял. Магнус понял: уговоры бессмысленны.
Он отошел от кровати и угрюмо посмотрел на короля:
— Я вернусь…
— Не сомневаюсь.
Магнус вышел за дверь и прислонился спиной к стене в коридоре снаружи. Ему точно кинжал в сердце всадили. Если Люция не очнется, значит он навеки ее потеряет. Лишится единственного существа во всем этом мире, которое любил. И которое любило его…
Колени принца подломились. Он ощутил на лице какую-то сырость и даже руку к нему поднес: никак кровь пошла?..
Он тихо выругался, поняв, что плачет. И кромешным усилием осушил слезы, молча поклявшись, что они будут самыми последними в его жизни. Отныне — никакой слабости. Отныне — лишь сила…
ГЛАВА 39
ОРАНОС
Король Гай стоял на балконе оранийского замка, глядя на тысячную толпу, собравшуюся — или собранную — послушать его речь о победе.
Люди жутко боялись и его самого, и его войска, окружавшего их со всех сторон. Они только и ждали, чтобы в какой-то миг разразилась беда. Клео стояла в толпе, чуть приподняв спадавший на лицо капюшон плаща, и видела: ненавистный ей человек произносил свою ложь, давал фальшивые обещания и улыбался при этом.
Ее силы были на исходе. Весь день и всю ночь она пряталась в темных закоулках дворцового городка, через каждый шаг шарахаясь от бесчисленных лимерийских охранников. По счастью, на девочку-подростка никто особого внимания не обращал.
Порой накатывало беспросветное отчаяние, и тогда Клео трогала рукой перстень, что вручил ей отец. Кольцо, доставшееся матери от волшебницы Эвы. Украшение, которое станет символом ее, Клео, духовной силы в нынешнем горе.
Ее королевство отобрали враги. Ее родные умерли или были убиты. Она осталась совершенно одна… Тем не менее Клео не чувствовала в себе готовности к бегству. Она уже знала, что Ник и Мира не успели вовремя выбраться из дворца и король Гай предоставил им свое, с позволения сказать, великодушное гостеприимство. Теперь они стояли рядом с ним на балконе в качестве оранийских представителей. Брат и сестра выглядели бледными и очень несчастными, но держались со всей храбростью, какую только могли позволить себе в нынешнем положении.
То, что ее друзья живы, само по себе уже давало Клео некоторую надежду: вдруг удастся освободить их? Она понимала, что без их помощи ей навряд ли удастся исполнить последнюю волю отца. А он завещал восстановить попранную справедливость. Вернуть Ораносу прежнюю славу…
Клео запрещала себе даже думать о возможности неудачи.
Неожиданно девушка щекой почувствовала чей-то взгляд, как жаркое прикосновение. Она осторожно повела глазами налево… и у нее перехватило дыхание, ибо там, всего в нескольких шагах и точно так же кутаясь в плащ, стоял Йонас Агеллон. Клео едва успела подумать о том, что он, чего доброго, сейчас укажет на нее и тревогу поднимет, — но тут Йонас поднял руку и прижал указательный палец к губам.
Юноша, который похитил Клео и засадил под замок, после чего сообщил о ее местонахождении принцу Магнусу, чтобы тот увез ее в Лимерос и сделал заложницей, — этот самый юноша сейчас призывал к тишине, скрытности и спокойствию.
Ну и дела!
Клео замерла на месте, Йонас же начал тихо-тихо двигаться сквозь толпу, пока не оказался непосредственно у нее за спиной.
— Я тебе ничего плохого не сделаю, — шепнул он ей на ухо.
Она медленно повернулась к нему:
— Хотела бы я тебе тем же ответить… — И чуть заметно кольнула его острием кинжала в живот.
К ее удивлению, Йонас не слишком встревожился. Напротив, у него даже хватило самообладания криво усмехнуться.
— А ты молодец…
— Повтори это, когда кровью истекать будешь.
— Вряд ли такое случится, — сказал Йонас. — Тебе не надо тут оставаться, ваше высочество. Нужно уходить, и немедленно.
Клео ответила яростным взглядом и нажала на кинжал немного сильнее: пусть знает, шутить она не намерена.
— Это кто раскомандовался? — прошипела она. — Пелсийский дикарь, поклявшийся в верности человеку, который украл мое королевство и всех моих близких поубивал?
Йонас стиснул зубы.
— Нет, — сказал он. — С тобой говорит повстанец, поклявшийся о голове Кровавого Короля. — И, не обращая внимания на кинжал, юноша склонился ближе и добавил, касаясь губами ее уха: — Однажды я сниму ее, причем скоро, так что будь начеку.
Клео недоуменно уставилась на него, но Йонас уже скользил прочь. Она поспешно спрятала кинжал под плащ, чтобы не заметили чужие глаза. Когда принцесса вновь подняла взгляд, молодой пелсиец уже затерялся в толпе.
— Теперь вы сами убедились, — громко и четко произносил с возвышения король Гай. — Будущее принадлежит Лимеросу! А если присоединитесь ко мне, то и вы станете его частью!
Толпа загудела — негромко, но с очевидным неодобрением. Улыбка короля сделалась только шире.
— Я знаю, вы беспокоитесь, цела ли ваша младшая принцесса Клейона. Моих ушей достигли слухи, что она якобы убита. Уверяю вас, это неправда. Принцесса жива и здорова и скоро станет гостьей в моем новом дворце. Считайте это актом великодушия, актом доброй воли по отношению ко всем оранийцам в нынешние смутные времена.
Клео непонимающе нахмурилась. Как у него рот открывался подобное говорить? Чтобы она стала его «гостьей»?
Нет уж, ни за что!
— Хватит уже нам с тобой встречаться подобным образом, — произнес совсем рядом новый голос, очень знакомый и до жути ненавистный.
