– Не… знаю, – выдохнула она. – Ты… сядешь в тюрьму… гад…
Вадим Степанович ударил Нику кулаком по спине, и боль отдалась в ногах. Она была настолько сильной, что Нику охватил ужас. Отчим закрутил ей руку за спину и снова прохрипел:
– Где моя дочь?
– Не знаю…
Он резко дернул ее руку вверх, и Ника закричала от нестерпимой боли.
– Где она?
– Я НЕ ЗНАЮ!
Он отпустил Нику и резко оттолкнул ее от себя. Ника упала на пол. Из носа у нее текла кровь, ноги онемели. Вадим Степанович склонился над ней.
– Маленькая ублюдочная сучка, – произнес он тогда. – Ты скажешь мне, где моя дочь, или я…
Задыхаясь, Ника нащупала нож, который выронила во время драки, крепко обхватила еще теплую рукоятку пальцами, отвела руку в сторону, а потом резко ударила отчима в шею.
2
…И снова за окном громыхнул гром. Ника тряхнула головой, прогоняя воспоминание. Сердце учащенно забилось, накатила тошнота, однако усилием воли она взяла себя в руки.
Не нужно об этом думать. Ни за что и никогда. Она сделала то, что должна была, – избавила семью от мучителя и извращенца. Если бы она его не убила, он бы убил ее.
Ника вспомнила, как стаскивала отчима, пьяного, спустившего штаны, с кричащей Аньки, и ее снова едва не вывернуло наизнанку.
Он бы вернулся. Рано или поздно. И уничтожил бы их. Именно так решил суд, когда выносил свой вердикт: два года условно за превышение самообороны.
В кухню вошла Аня.
– Опять пьешь, – с упреком сказала она Нике.
– Не приставай, – сухо отозвалась та.
– Ты же обещала больше не пить.
Ника сдвинула брови и хмуро посмотрела на младшую сестру.
– Не болтай ерунду. Я не могла этого обещать.
Аня вздохнула и сказала:
– Ты слабохарактерная.
– И что с того? – парировала Ника, держа в руке бокал с мартини. – Выгонишь меня из дома?
– Не сейчас.
– А когда?
– Лет через десять, когда ты окончательно превратишься в старую пьянчужку. – Аня плюхнулась на диван рядом с Никой. – Никусь, – снова заговорила она, – а хочешь, я выпью с тобой? Чтобы тебе не скучно было.
Ника чуть не поперхнулась.
– С ума сошла?
– А что – тот безногий мачо мне предлагал, и я почти согласилась.
Лицо Ники оцепенело.
– Максим предлагал тебе выпить?
Аня кивнула:
– Угу. Еще он хвалил мою грудь.
Сердце Ники сдавило железным обручем, а к горлу подкатил гнев. Впрочем, от Аньки можно было ожидать любого вранья. Не стоило с ходу начинать пороть горячку. Ника подозрительно прищурилась.
– Ты выдумываешь или говоришь правду? – прямо спросила она.
Анька, как это часто бывало, когда она врала, отвела взгляд.
– Отчасти, – уклончиво ответила она.
– Что «отчасти»?
– Отчасти выдумываю. Он сказал, что моя грудь ему не очень, потому что он любит большие сиськи.
Ника поставила бокал на стол и грозно взглянула на сестру.
– Какого черта ты вообще к нему ходила?
Аня дернула худым плечом:
– Я не к нему, я к его слуге.
– К кому?
– Ну, к тому парню, который за ним ухаживает.
– Зачем?
– Просто поболтать. Он показался мне прикольным.
– Ты о нем ничего не знаешь. Попробуй осознать дикость этой ситуации – ты пошла в квартиру к двум малознакомым мужчинам. Одна!
Аня фыркнула и снова передернула острыми плечами.
– И что с того? Думаешь, я раньше этого не делала?
Ника молчала, хмуро глядя на сестру. И тогда та сказала – мягко, почти снисходительно:
– Никусь, мне почти пятнадцать лет. Раньше в моем возрасте женщины уже рожали.
– Раньше у людей был короткий век, и им приходилось взрослеть раньше! – выпалила Ника.
– Ну, тогда считай, что я тоже решила повзрослеть. Чую, мой век тоже будет коротким, уж ты об этом позаботишься!
Аня поджала губы. И тут в комнату вошла Илона. Рухнула на диван и сладко потянулась.
– Только что говорила с соседским мальчишкой, – сообщила она сестрам.
– И что? – равнодушно спросила Ника, погруженная в свои мысли.
– Он наговорил мне про наш дом кучу всяких ужасов.
Ника, не слушая Илону, поднялась с дивана.
– Ты куда? – спросила Аня.
– Пойду с ним разберусь, – ответила Ника.
– С соседским мальчишкой? – удивилась Илона.
Однако Ника и Аня пропустили ее реплику мимо ушей.
– Никусь, не валяй дурака! – сказала Аня. – Ты со своей машиной-то разобраться не можешь.
– Мужик – не машина, тут большого ума не надо. А поговорить с ним необходимо, чтобы он больше к тебе не клеился.
– Собираешься на него наорать?
– Собираюсь прочистить ему мозги.
Аня с сомнением покачала головой.
– Максим не похож на парня, которому кто-то может прочистить мозги. Он даже без ног – круче всех моих одноклассников, вместе взятых.
– Ты ничего не понимаешь в мужчинах, Нюра. Его брутальность – всего лишь поза. Хорошая мина при плохой игре. Но я с ним разберусь.
Ника вышла из кухни. Белокурая Илона посмотрела ей вслед, потом перевела удивленный взгляд на Аню:
– К тебе клеился инвалид?
– Не бери в голову, – небрежно бросила та.
Илона посмотрела на початую бутылку мартини:
– Никуся опять пила?
– Как видишь.
Она зевнула:
– Да… Она всегда пьет во время грозы. Не может себе простить, что убила твоего папашу.
Аня посмотрела на сестру холодным, неприязненным взглядом:
– Он мне не папаша. И никогда им не был.
– Ошибаешься, сестренка. В твоих жилах бежит его кровь. С чем я тебя и поздравляю.
Аня чуть прищурила такие же синие, как у сестры, глаза:
– Знаешь, Илонка, ты очень красивая девушка. Но иногда ты бываешь такой стервой, что просто удивительно. И за что только тебя любят мужики?
– За это и любят, – невозмутимо сказала Илона и потянулась за бутылкой мартини.
3
Едва переступив порог квартиры Максима, Ника резко бросила ему в лицо:
