На Лэнга нахлынуло вдохновение.
— Почему бы нам не пойти в «Мирабель»? — Хотя качество пищи было там лишь немногим выше удручающего среднего уровня, в счетах указывались астрономические суммы. Лэнг предполагал, что причиной тому был расчет на человеческую психологию: вряд ли кто-то решится ругать обед, за который пришлось заплатить больше, чем зарабатывает в неделю среднестатистический британец. — К тому же, у Рэйчел будет повод приодеться.
Джейкоб усмехнулся и кивнул.
— Моя птичка будет рада расправить крылышки. Но ты, надеюсь, заглянешь к нам выпить рюмочку-другую перед тем, как отправиться на обед?
Лэнгу удалось не подать виду, насколько он обрадовался своей победе.
Лэнг спустился в «трубу» — лондонское метро — и доехал по линии Ватерлоо до площади Сент-Джордж-серкус в Саут-доке, откуда на Вестминстер и здание парламента, находившиеся по другую сторону Темзы, смотрели свысока современные небоскребы. После того, как лондонский горизонт обзавелся «глазом» — огромным колесом обозрения, возвышающимся над Набережной Виктории, облик города изменился (по мнению Лэнга, не в лучшую сторону) по сравнению с тем, что сохранилось в его памяти с давних лет. В «трубе» существовала собственная система развлечений, в которую входили вдохновенные музыканты, певцы, жонглеры и фокусники. Лэнг провел несколько минут на станции, наблюдая, как привлекательная юная леди изгибала тело, принимая совершенно невозможные с точки зрения анатомии (во всяком случае, так ему казалось) позы, а потом бросил монету в фунт стерлингов в миску, стоявшую на полу, и поднялся вверх по лестнице.
Оказавшись на поверхности, он прошел несколько кварталов по Ламбет-роуд. Прямо перед ним красовались громадные пушки, охраняющие Имперский военный музей. Там он повернул налево и вскоре вошел в вестибюль башни из стекла и металла, ничем не отличавшейся от соседних строений.
Квартира Аннулевицев нисколько не походила на офис Джейкоба. Мебель из хромированного металла и стекла была с виду гораздо менее удобной, чем в действительности. Несколько произведений современных скульпторов на акриловых постаментах больше всего походили на детали каких-то сложных механизмов. На стенах красовались квадраты землистого холста; можно было подумать, что кто-то подобрал их на свалке, куда вывозили списанное имущество с военных складов, а затем сбыл доверчивым коллекционерам современного искусства. Если, конечно, одноцветную тряпку можно счесть произведением искусства.
Рэйчел встретила его распростертыми объятиями и расцеловала, дыша джином.
— Лэнгфорд! Как я рада снова видеть тебя! — С этими словами она вложила ему в руку бокал матового стекла на высокой ножке. — Очень сухой мартини! Видишь, я помню твои вкусы!
Лэнг был уверен, что в прошлый визит сюда он пил излюбленный односолодовый виски. Мартини он перестал употреблять еще с тех пор, как Дон, его жена, когда-то сказала, что это «серебряная бормотуха — бокал, другой, и уже язык заплетается».
Впрочем, предложенный напиток он принял, рассыпавшись в благодарностях, но сразу стал оглядываться в поисках растения в горшке, которому мартини могло бы прийтись по вкусу больше, чем ему. Или хотя бы такое, которое не загнулось бы сразу от алкоголя, вылитого ему на корни.
— Рэйчел! Ты неподвластна возрасту. И, если я не ошибаюсь, ты потеряла несколько фунтов, верно?
И то, и другое было очень далеко от истины, но то, что обе эти фразы всегда воспринимаются крайне доброжелательно, относилось к числу тех немногих неоспоримых истин, которые Лэнг узнал о женщинах. Честно говоря, о чем-чем, а уж о похудении Рэйчел думать вовсе не требовалось. Он иногда думал, что, если она повернется в профиль, то вовсе не будет отбрасывать тени, и подозревал, что она бережет свою фигуру для того, чтобы можно было носить мини-юбки. Вот и сегодня она нарядилась в мини-юбку. С коротко остриженными волосами цвета воронова крыла и лицом, уход за которым, по мнению Лэнга, должен был позволить пластическому хирургу обучить в колледже, самое меньшее, одного из своих детей, она вполне сгодилась бы на роль дочери Джейкоба.
— Фунты она теряет только в этом чертовом «Фортнам-Мейсоне»
[29]
, — проворчал, выходя из спальни, Джейкоб. — Вернее, выбрасывает.
Лэнг сразу заметил, что в стакане, который его друг держал в руке, был виски.
Рэйчел умчалась на кухню. Она не ходила, не шагала, в общем, не двигалась так, как это делает большинство людей, — нет, она танцевала, летала на цыпочках, делала пируэты и фуэте. Лэнг подумал, что знакомство с нею должно обогащать и преподавателей балета.
— О, я приготовила для тебя особую закусочку, — сообщила она из кухни.
Да, спасти Лэнга могла бы только какая-нибудь пальма в большом горшке.
Так и не увидев ничего подходящего, Лэнг подошел к сдвижной стеклянной двери и вышел на узкий выступ, который Джейкоб с излишней торжественностью именовал балконом. В свой прошлый приезд Рейлли висел под ним на огромной высоте, держась только кончиками пальцев.
— Можно? — осведомился он. — Чудесный вечер, а с вашего балкона открывается лучший во всем городе вид на Вестминстер.
В темноте Лэнг благополучно вылил вниз мартини и отправил туда же «закусочку», которую Рэйчел заботливо принесла ему. Потом он некоторое время делал вид, что потягивает напиток из пустого бокала, но в конце концов Джейкоб объявил, что пора отправляться в ресторан.
Все трое втиснулись в «Моррис». Лэнг почти сразу же пожалел, что галантно вызвался ехать на заднем сиденье — в этой машине там мог бы поместиться разве что худенький подросток.
— Проклятье! — вдруг зарычал Джейкоб. — Я забыл бумажник в офисе!
— Ну и что? — сдавленным голосом отозвался Лэнг. — В конце концов, сегодня я угощаю.
— А ты согласен оплачивать штраф, если меня остановит какой-нибудь рьяный «бобби», которому захочется взглянуть на мои права или страховое свидетельство?
— Ну, Миддл-Темпл-Инн у нас почти что по дороге, — успокоила мужа Рэйчел.
— Да, но там некуда приткнуть машину, и кататься вокруг квартала по улицам с односторонним движением тоже удовольствие ниже среднего. Знаете что, посидите в машине, а я сбегаю туда.
Как оказалось, Флит-стрит была слишком узка для того, чтобы можно было поставить машину у тротуара. Стоило Джейкобу остановиться, как столь вежливые (обычно) лондонские водители принялись возмущенно сигналить.
Лэнг подавил искушение напомнить другу, что предлагал ехать в метро.
Джейкоб обреченно вздохнул.
— Тут через квартал есть стоянка.
Лэнг и Рэйчел предприняли несколько вялых попыток завязать беседу, но вскоре умолкли. Однако минут через десять Рэйчел нарушила тишину.
— Мне кажется, что-то слишком долго он ищет бумажник.
